На лице кровяные ссадины чередовались с темными пятнами пыли и светлыми бороздками от пота. Только русые волосы, как обычно, упрямо топорщились во псе стороны, Глаза теперь светились не обычным мягким светом, а горели огнем. Это был яркий огонь сильного сердца, сердца советского патриота.
— Как там на заставе? — спросил Петров связного.
— Трудно, Много ребят погибло в блокгаузах от прямых попаданий.
— Мершевой, Савин дошли?
— Умер Савин дорогой. А Мершевого тяжело ранило уже в блокгаузе.
— Да—а — протянул Петров и посмотрел в сторону Буга. — Видишь — снова идут?
— Вижу.
— Так вот, передай лейтенанту, что остаюсь здесь, буду прикрывать ваш отход.
— Да вы что? Это же верная гибель!..
— Выполняйте приказание, идите быстрое на заставу,— прикрикнул на связного Петров и застрочил из пулемета.
Когда связной доложил командиру о решении Петрова, бойцы, стоявшие вокруг, опустили головы. У Федора Козлова горький комочек подкатился к горлу.
— Товарищ лейтенант, разрешите мне пойти на помощь Петрову.
— Все будут отходить, — распорядился Репенко.
Пробиваясь на восток к селу Бортневу, пограничники еще долго слышали очереди пулемета. Наблюдали бой отважного советского пулеметчика и местные жители села. Еще несколько попыток фашистов форсировать Буг отбил Василий Петров. Полбатальона фашистов уже уничтожено им. Но вот вражеской миной поврежден пулемет, Василий с горечью осмотрел замолчавшее оружие и приготовил гранаты. Немцы уже на нашем берегу. Вот они идут по лощине, взбираются на мыс. Группа фашистов подходит к пулемету, затем приближается к засевшему в стороне, в другом окопе, советскому пограничнику. Окровавленная рубаха сверкнула ярко—красным цветом. Фашисты навели туда свои пулеметы. И тогда Насилий Петров приподнялся и бросил в немцев гранаты, С другой стороны показалась еще группа фашистов.
«Пусть подойдут ближе», — решил Петров. Стреляя на ходу, немцы стали окружать советского воина, чтобы взять живьем. Петров встал, окинул взглядом вокруг. Широкая панорама открывалась с высокого берега. На восток от Буга пошли танки, машины, шагали цепи вражеских войск. До него доносятся окрики приближающихся солдат: «Что они хотят — конечно, чтобы сдался в плен», — подумал Василий Петров.
— Дзержинцы в плен не сдаются! — во весь голос крикнул Петров, и тут же в его руках взорвались последние две гранаты. Подошедшие вплотную немцы упали на землю, скошенные взрывом.
Высокий берег, врезающийся в Буг, где геройски сражался и пал смертью храбрых советский патриот, местные жители и пограничники, стоящие здесь на страже границы, назвали мысом Василия Петрова.
Г.КУЗОВКИН
ОДНАЖДЫ НОЧЬЮ
Комсомольское собрание затянулось. Когда молодежь высыпала из совхозного клуба, в небе уже мерцали звезды.
Марусе Кищак и Лизе Малец было по пути. Дожидаться провожатых и своих братьев — Николая и Павла — они не стали. Те домой не спешили. Взяв под руки девушек, они шли медленно, рассуждая о чем— то интересном.
— Да ну их! — махнула рукой Маруся. — Сами дойдем. Завтра рано на работу, а идти далеко.
Лиза, худенькая, кроткая, невысокого роста, красивая, с мелкими чертами лица девушка, славилась в бригаде трудолюбием и старанием. Многие виноградники возделаны ее маленькими, но сильными руками. А сколько собрала она чудесного винограда!
Маруся и по характеру, и по внешности — прямая противоположность своей задушевной подруги. Ее большие, всегда смеющиеся карие глаза смотрят в упор, и не одному парню они вскружили голову. Маруся слыла первой в работе и не последней по озорству. Подруги не раз ей говорили: «Тебе бы, Маруся, лучше парнем родиться».
Знакомая дорога вилась меж виноградниками. Идти по ней, после прошедшего под вечер дождя, было легко. Разговаривая о том, о сем, подруги быстро дошли до старых ив, откуда сворачивала с шоссе к их маленькому селу узкая тропка.
Здесь пришлось двигаться гуськом. Тропа то и дело ныряла в густую черноту кустарников. Луну окончательно затянули темные тучи. Ни один звук не нарушал тишину ночи, только из глубины леса тяжко ухал филин.
Девушки приумолкли. Хоть и знаком им здесь каждый кустик, каждый шаг, хоть обе они были не из робкого десятка, но ночь темна, места глухие, поневоле настораживаешься. Тем более, что лишь полтора километра отделяют их сейчас от границы.
Молчаливый, заснувший лес придвигался все ближе к тропе. Оттуда вдруг метнулась, чертя тревожные зигзаги, сорока.
— Может, спугнул кто? — шепотом сказала Лиза.
Не сговариваясь, подруги прибавили шагу, стараясь не задевать мокрых после дождя ветвей. Нога сама ступала осторожней, а ухо острей вслушивалось в тишину... Жизнь в пограничной полосе приучила девушек к наблюдательности и настороженности.
Тропинка круто свернула вправо, в лес. И не обмануло девушек предчувствие — сразу же они едва не столкнулись с шагнувшим из—за ствола ольхи человеком.
— Здравствуйте! — сказал он приветливо.
Девушки инстинктивно прижались друг к другу. Несмотря на испуг, мысль их работала отчетливо и быстро. Человек он не местный, здесь сказали бы «добрый вечер», а не «здравствуйте». В движениях незнакомца были одновременно и развязность и скованность. Наконец, почему он бродит один, в лесу, ночью, около самой границы?..
Человек коротко, без подробностей, сказал, что приехал уже затемно, заблудился, не хочет ночью бродить около границы — и, если до села недалеко, могут ли они устроить его у себя на ночлег?
Все это звучало правдоподобно. Успокаивало и то, что незнакомец не прячется. А все—таки обе сразу подумали, что нужно, не теряя ни минуты, дать знать об этой встрече на заставу. Легкое пожатие руки заменило им слова — девушки отлично понимали друг друга. Также понятно было Лизе, когда Маруся мягко и незаметно подтолкнула ее вперед. Это значило, что Лиза должна вести незнакомца в село, а подруга берет на себя вторую часть задачи — известить пограничников.
