будешь убивать.
Глеб усмехнулся:
– Ну, думаю, со своей кровожадностью я как-нибудь справлюсь.
Сестры переглянулись в третий раз.
– Мы не видели ни одного, кто бы с этим справился, – сказала Рожена. – Но это не самое страшное. Ярость продолжит распирать тебе нутро. И на пятый или шестой день ты возненавидишь самого себя.
Глеб сделал попытку улыбнуться.
– Вообще-то я и сейчас от себя не в восторге. Но ничего, живу.
– Ты захочешь себя убить, – сказала Божена с грустью. – Но не просто убить, а...
Она замолчала, не в силах довершить фразу. Глеб прищурил покрасневшие глаза.
– Что? Договаривайте!
Божена молчала, не зная, как продолжить, и тогда за нее продолжила Рожена:
– Мы знали одного парня, который отравился ядом лиловой ящерицы. Три дня он ходил по городу и убивал людей. А потом заперся у себя в доме, взял тесак и отрубил себе пальцы на левой руке. Потом стал рубить пальцы на ногах и кромсать свое тело. Он разделывал себя на куски, как свиную тушу, швырял куски мяса в окно и смеялся, глядя на то, как их обгладывают дворовые псы.
При этих словах молчавшая Божена глубоко и прерывисто вздохнула и прижала руки к груди.
– Весело, – мрачно проговорил Глеб. – А как насчет противоядия?
– Противоядия нет, – ответила Рожена.
Глеб перевел взгляд на другую сестру:
– Божена?
– Его нет, Глеб, – подтвердила та. – Разве что...
Она вновь замолчала и закусила губу.
– Что? – насторожился Глеб.
Божена покосилась на сестру и неуверенно заговорила:
– Видишь ли... Дивлян рассказывал, что в Гиблом месте есть источники с мерцающей водой...
– Я встречал их, – сказал Глеб, усмехнулся и с горечью добавил: – Нет, сестренки, мерцающая вода не поможет при отравлении. Уж вы мне поверьте.
– При другом отравлении – нет, – согласилась Божена. – Но против яда лиловой ящерицы мерцающая вода помогает. Дивлян сам пробовал.
Глеб недоверчиво прищурился:
– Ты уверена?
– Да.
– Дивлян наступил на лиловую ящерицу в Кривой балке, – объяснила Рожена. – Он думал, что уже не выберется, но набрел на источник с мерцающей водой. Терять ему было нечего, и он решил попробовать.
– Хворь оставила его, – сказала Божена мягким голосом. – Яд вышел через кожу. Это было очень больно, но Дивлян исцелился.
– Беда лишь в том, что в Гиблое место никто нынче не ходит, – сказала Рожена. – Да и неизвестно, осталась ли там мерцающая вода. Дивлян говорил, что Гиблое место не то, что прежде.
Боль усиливалась, однако Глеб не подал виду, чтобы не напугать сестер. Он через силу улыбнулся и сказал:
– Ладно, сестренки. Я что-нибудь придумаю.
Божена вгляделась в его побелевшее лицо и побледнела сама.
– Тебе очень больно? – тихо спросила она.
– Терпимо. – Глеб достал из кармана шерстяной поддевки кошель, вынул две серебряные монеты и положил на стол. – Это вам. За помощь. И за водку. Я знаю, как нынче дорога она.
Сестры переглянулись.
– Первоход, – нахмурившись, заговорила Рожена, – ты не должен...
– А, перестань, – дернул щекой Глеб. – Это не последние мои деньги. И вообще: я отравлен ядом лиловой ящерицы, поэтому не вздумай со мной спорить. Теперь перевяжите меня покрепче, и я пойду.
Рожена смазала рану заживляющей мазью, затем быстро и ловко наложила Глебу на плечо повязку.
– Ну, вот, – сказала она. – Рана скоро затянется.
Глеб поднялся с лавки и снял с гвоздя охотничью куртку.
– Ты уходишь? – удивилась Божена.
Он кивнул:
– Да.
– Глеб, мы... – Божена замолчала и тревожно посмотрела на сестру.
– Что? – спросил Глеб, натягивая куртку.
Тогда заговорила Рожена:
– Первоход, если хочешь, ты можешь остаться здесь на ночь.
– На ночь?
Божена покраснела, а Рожена объяснила в своей обычной сдержанной манере:
– Ты мужчина, а мы женщины. И если ты захочешь, то сможешь...
Глеб не поверил своим ушам.
– Что-то я не понимаю, куда вы клоните, – проговорил он.
Божена смело взглянула Глебу в глаза и положила руку ему на плечо.
– Мы знаем, что мы уродливы, – сказала она. – Но в постели наша кривобокость незаметна. И если ты допьешь водку и закроешь глаза, мы с Роженой...
– Даже не думайте об этом! – резко перебил ее Глеб.
– Я же тебе говорила, что он не согласится, – сухо сказала Рожена. – Мы уродины и никогда не станем иными.
Глеб взглянул на красивое, словно выточенное из мрамора гениальным резчиком лицо Рожены и едва удержался от усмешки – так нелепы были ее слова.
– Да не в этом дело, – сказал он. – На мой взгляд, вы настоящие красавицы, но...
– Тебе незачем это говорить, – гордо возразила Рожена. – Мы с сестрой не нуждаемся в утешении.
– Да нет, я не вру! – горячо заверил ее Глеб. – Я в самом деле считаю вас красавицами. Ваша красота не та, к которой привыкли здесь. Она слишком изысканна и... хрупка.
– Ты говоришь про нашу худобу? – прищурилась Рожена.
Глеб мотнул головой:
– Вы вовсе не худы! Там, откуда я прибыл, многие женщины отдадут все, что угодно, чтобы быть такими же стройными, как вы.
– И все же ты не хочешь провести с нами ночь?
Глеб вздохнул.
– Рожена, Божена, – терпеливо начал он, – я бы считал себя самым счастливым человеком на свете, если бы провел с вами ночь. Но дело в том, что у меня уже есть любимая девушка. И сегодняшнюю ночь я надеюсь провести с ней. – Глеб усмехнулся и с горечью добавил: – Если, конечно, здоровье позволит.
Сестры переглянулись.
– Глеб, – неуверенно заговорила Божена, – мы не хотели тебе говорить, но...
Она замолчала и взглянула на сестру, ища у нее поддержки.
– Дивлян рассказывал нам про девушку-нелюдя, с которой ты спутался, – сказала та. – Дивлян говорил, что ты ее любишь. Но теперь она с Белозором.
– Глеб, она очень плохая, – с чувством произнесла Божена. – Многие боятся ее больше, чем самого Белозора.
Глеб нахмурился и сухо проговорил:
– Сестренки, оставим этот разговор.
– Но...
– Оставим, – повторил Глеб жестко.
