Рожена замолчала. Глеб взглянул на расстроенные лица девушек и смягчил тон.
– Благодарю вас за помощь, – сказал он. – Без вас я бы пропал. Клянусь, я сделаю все, чтобы найти убийцу вашего брата. И... Одним словом, пусть боги благоволят вам во всем!
Глеб, не ожидая ответных слов, подхватил с лавки пояс с ножнами и кобурой и поспешно выскочил из комнаты.
Покинув сестер, Глеб не вышел со двора, а обошел дом и, швырнув собакам остатки засохшей баранки, пробрался к мусорным коробам. Здесь он без труда отыскал берестяные туески Дивляна и за десять минут наскреб с их стенок щепоть бурой пыли вперемешку с кусочками коры.
Этого должно было хватить, чтобы справиться с невыносимой болью, прожигающей его плечо, подобно раскаленному в кузнечном горниле кинжалу.
– Ничего, Дивлян, – пробормотал Глеб сквозь стиснутые зубы, убирая туесок с бурой пылью в карман охотничьей куртки. – Ничего. У меня есть еще пара дней до того, как боль сведет меня с ума. И я узнаю, кто тебя убил. Чего бы мне это ни стоило.
4
Бурая пыль помогла. Боль утихла, жар спал, и мысли прояснились. Когда на рассвете в дверь тихо постучались, Глеб был почти в норме.
Он вскочил с постели, шагнул к двери и распахнул ее. На пороге стояла Диона.
– Ты все-таки пришла! – выдохнул Глеб.
Диона улыбнулась:
– Да, пришла. Я не хотела, но... Глеб, я ничего не смогла с собой поделать.
– Входи же!
Диона переступила порог, Глеб закрыл дверь и накинул щеколду. Затем повернулся к Дионе и заключил ее в объятия. Потом провел ладонью по ее мягким темным волосам и хотел сказать что-нибудь ласковое и нежное, но вдруг осекся, закусил губу и побледнел.
– Что с тобой, Глеб? – тревожно спросила Диона.
– Подожди... Я сейчас.
Глеб зашел за печку, вынул из кармана куртки березовый туесок, высыпал на ладонь бурый порошок и слизнул его языком. Затем проглотил и на мгновение закрыл глаза. Ему вдруг показалось, что мир изменился. Теплое течение подхватило его и понесло в сказочную страну. В страну, где нет ни боли, ни забот, ни страхов.
Глеб улыбнулся. После первой дозы он не почувствовал ничего, кроме того, что боль ушла. А теперь... Так вот как это работает! Неплохо.
Глеб спрятал туесок обратно в карман, откинул с лица прядь волос и вернулся к Дионе.
Диона сидела на лавке с задумчивым лицом. Шубейку она сняла, оставшись в расшитой бисером вогульской рубашке. На столе перед ней стоял запечатанный кувшинчик.
– Что это? – спросил Глеб, кивнув на кувшин.
Диона улыбнулась уголками губ.
– Византийское вино. Очень хорошее.
– Гм... – Глеб перевел взгляд на Диону и уточнил: – Но ведь это так дорого?
– Это очень вкусно. – Диона лукаво прищурилась. – У меня есть знакомый купец, который делает мне скидку.
– Скидку? – Глеб нахмурился, отчего между его бровей пролегла резкая поперечная морщина. – И за какие заслуги? Или следует говорить об
Глеб замолчал и пожалел о сказанных словах. Он думал, что Диона вскочит и уйдет, но она не ушла. Она чуть склонила голову набок и посмотрела на Глеба долгим, грустным взглядом.
– Диона, – неуверенно заговорил Глеб, – прости, что я...
– Я заслужила эти слова, – проронила она спокойно. – Пока тебя не было, я наделала много бед. Но я больше не хочу... – Она замолчала и молчала несколько секунд, кусая губы, потом тихо сказала: – Я хочу быть достойной тебя, Глеб. И если ты меня не прогонишь...
Глеб не дал Дионе договорить. Он присел рядом, порывисто обнял ее и поцеловал в губы.
Диона закрыла глаза. Она почувствовала, как губы Глеба прижимаются к ее губам, как его сильные руки обнимают ее, и прильнула к нему всем телом.
Пальцы Глеба расстегнули рубашку Дионы, его губы заскользили по ложбинке между ее грудей.
– От тебя пахнет цветами, – хрипло прошептал Глеб. – Этот запах сводит меня с ума.
Диона улыбнулась, не открывая глаз.
– Я умылась водой, заваренной на высушенных травах и цветах, – сказала она. – Целуй меня крепче, Глеб. Прошу тебя – целуй меня крепче...
Губы Глеба целовали Диону, а его руки, ловкие и умелые, раздевали ее. Диона закусила губы и поежилась от сладкой истомы. Терпеть больше не было сил. Диона притянула Глеба к себе и хрипло прошептала:
– Войди в меня...
Когда он сделал это, она вздрогнула и задрожала. Затем обвила его руками и ногами и изо всех сил прижала к себе.
– Да... – шептала она. – Да... Да...
Когда он взорвался внутри ее, ей показалось, что она падает в пропасть, и у нее захватило дух.
Полчаса спустя они лежали в постели. Свет из приоткрытых ставней падал Дионе на лицо. Она лежала раскрытая, откинув одеяло, и тяжело дышала. Ложбинка между грудей вспотела, искусанные губы слегка припухли и потемнели.
– Я уже забыла, как хорошо быть с мужчиной, – тихо проговорила она. – Ответь мне: почему мы сделали это только сейчас?
Глеб улыбнулся и пожал плечами.
– Не знаю. Наверное, потому что я был полным дураком.
Он протянул руку и взял с комода берестяную коробку с самокрутками. Вынул одну, сунул в губы и щелкнул зажигалкой, высекая пламя.
– Для чего ты это делаешь? – спросила Диона, глядя на то, как он пускает дым.
Глеб усмехнулся.
– Привычка. У меня на родине многие курят.
– Для чего?
– Ну... – Глеб пожал плечами. – Не знаю. Это успокаивает.
Диона протянула руку:
– Дай мне! Я тоже хочу попробовать.
Глеб отвел руку с самокруткой и покачал головой.
– Нет, Диона. Это очень вредно. Дым попадает человеку в легкие и съедает их.
– Правда? – Она сдвинула брови. – Тогда я не хочу, чтобы ты курил.
Быстрым, точным движением она вырвала сигарету из пальцев Глеба, повернулась к столу и сунула ее в кружку с недопитым вином.
Глеб вздохнул и примирительно проговорил:
– Ладно, пусть будет, как ты хочешь.
Диона провела пальцем по повязке, стягивающей плечо Глеба, и спросила:
– Ты так и не сказал, откуда это?
– Один идиот, практикуясь в стрельбе из лука, спутал меня с деревом, – небрежно ответил Глеб. – Но не беспокойся, рана несерьезная, и она почти затянулась.
Диона сдвинула брови и тихо проговорила:
– Глеб, я видела на твоих губах бурую пыль.
– Вот как? – Он усмехнулся. – Ну, хорошо. Ты меня раскусила. Плечо действительно болит, и бурая пыль помогает мне справиться с болью.
– Бурая пыль опасна.
– Я знаю! – отозвался Глеб чуть резче, чем было нужно. Поняв, что переборщил, он улыбнулся и добавил, смягчив тон: – Не стоит переживать. Правда. Через пару-тройку дней боль уйдет.
