Глеб усмехнулся и ответил:
– Нет.
– Значит, от людей, – хмуро проговорил дознаватель. – Так я и подумал. Не мешало бы подрастянуть этого малого на дыбе.
– Сделаешь это, и я сам тебя «подрастяну», – пообещал Глеб.
Анчутка между тем продолжал развлекать ошеломленных существ, сидящих на бревнах вокруг костра. Он кричал петухом, ходил колесом, топал на руках, уморительно дрыгая ногами.
Существа, подняв головы, смотрели на него как завороженные.
– Замята, пора, – шепнул Глеб.
Они, стараясь ступать бесшумно, зашагали к крайней телеге, запряженной пегой лошадкой, толстоногой и крепкой на вид. До телеги добрались без приключений. Глеб отвязал лошадку, а Замята ловко и бесшумно забрался на телегу и взял в руки поводья. Отойдя от коновязи, Глеб одним прыжком запрыгнул в телегу.
– Гони! – сказал он.
Замята взметнул над головой кнут и хлестнул лошадку по крупу.
Завидев громыхающую по мерзлым комьям земли телегу, Анчутка резко оборвал песню и бросился к ней.
– Давай на дорогу! – крикнул дознавателю Глеб.
Тот кивнул и крепко сжал в пальцах поводья.
Анчутка перебежал через пустырь и выскочил к дороге. Сидевшие у костра существа вскочили на ноги и бросились вдогонку.
Телега поравнялась с несущимся во весь дух Анчуткой. Глеб наклонился, на полном ходу подхватил коротышку за шиворот и забросил его на телегу.
Из тьмы вынырнули еще несколько нелюдей. Они наискось пересекли пустырь, выскочили на дорогу и побежали за телегой.
– Гони! Гони! – приговаривал Глеб.
Твари не отставали. Они бежали молча и быстро, не зная устали и не сбавляя темпа.
Телега проехала с четверть мили, оставив преследователей позади, когда впереди показался конный разъезд княжьих охоронцев.
– Никогда не думал, что буду так рад охоронцам! – радостно крикнул Замята и хлестнул лошадку. – Гони, милая! Гони!
2
За десять саженей до поста Замята натянул поводья и крикнул:
– Тпру!
Лошадка сбавила ход, а затем и вовсе остановилась. Навстречу телеге выехали шестеро всадников. Двое были вооружены мечами и двуострыми бердышами, двое – мечами и пиками. Еще у одного в руках был большой лук с костяными вставками, а за плечом – колчан со стрелами.
Возглавлял разъезд охоронцев пожилой десятник – рослый, широкоплечий, с подстриженной рыжевато-бурой бородой. Десятник шевельнул плечами, облитыми поверх меховой куртки маслянистой чешуей брони, и строго спросил:
– Кто такие?
– Я княжий дознаватель Замята Кнут! – ответил охоронцу Замята.
Десятник перевел спокойный, внимательный взгляд на Глеба.
– А кто с тобой?
– Мои друзья, – ответил Замята. – Охотник Годимир и лавочник Анчут. А как зовут тебя, десятник?
– Я зовусь Видбор, – представился десятник и пристально вгляделся в лицо Глеба. – Твое лицо кажется мне знакомым, охотник. Мы встречались раньше?
– Может быть, – спокойно ответил Глеб. – Нынче я часто наведываюсь в Хлынь.
– Богатый промысел? – поинтересовался охоронец, слегка прищурив веки.
– Есть такое, – кивнул Глеб. – Белки, куницы и соболя ушли из Гиблого места за межу.
– Из-за тумана?
– Думаю, да.
Десятник хотел еще что-то спросить, но вдруг сомкнул губы и взглянул на толпу нелюдей, остановившихся в десяти шагах от телеги.
– А это еще кто такие? – хмуро проговорил он.
Один из преследователей выдвинулся из толпы и крикнул:
– Эй, охоронцы, отдайте нам воров!
– Эти люди покрали наш товар! – крикнул другой. – Выдайте их нам!
Десятник Видбор выпрямился на коне и властно крикнул:
– Если хотите со мной говорить, подойдите ближе!
Замята поежился и тихо проговорил:
– Видбор, не нужно этого делать.
– Я сам знаю, что нужно, а что нет, – грубо оборвал его десятник. И гаркнул преследователям: – Ближе, я сказал! Вот так. А теперь – стойте на месте!
Толпа замерла в нескольких шагах от задка телеги. Подступивших было не менее дюжины. В лунном свете их лица были бледны и угрюмы. Один из преследователей снова выдвинулся из толпы и вопросил:
– Десятник, узнаешь ли ты меня?
Десятник вгляделся в его лицо и проговорил с легким удивлением:
– Я узнаю тебя, купец. Ты Бава Прибыток. Но почему ты сам гонишься за ворами? Что сталось с твоими охоронцами?
– Эти воры убили их, – ответил Псевдо-Бава.
Брови десятника удивленно приподнялись.
– Убили? Ты хочешь сказать, что княжий дознаватель, охотник-промысловик и коротышка-лавочник перебили твоих головорезов? В своем ли ты уме, Бава?
– Я-то в своем, – угрюмо ответил чернобородый купец. – А вот ты явно рехнулся, если не веришь моим словам. Отдай нам этих людей, десятник, и я сам решу, что с ними делать.
Десятник потер рукавицей бороду и задумчиво изрек:
– Ты имеешь на это право.
– Видбор, не делай этого! – хрипло шепнул Замята.
– Не верь им, десятник, – сказал и Глеб. – Мы ничего у них не крали.
– Они лгут тебе, десятник! – гортанно крикнул Псевдо-Бава. – Обыщи карманы охотника! В одном из них лежит брусок дерева! Этот брусок он украл у меня!
Десятник прищурил тяжелые веки.
– Какого лешего тебе понадобился брусок дерева, Бава?
– А это не твоего собачьего ума дело, ратник!
Глаза десятника Видбора гневно сверкнули.
– Как ты со мной разговариваешь, смерд? – рявкнул он вдруг так громко и яростно, что Анчутка вздрогнул на телеге и, задрожав всем телом, прижался к Глебу.
– Я тебе не смерд! – так же яростно ответил ему Псевдо-Бава. – Мой отец был в родстве со старым князем Аскольдом, и в моих жилах течет кровь свейских хевдингов! Я такой же воин, как ты!
Несколько секунд десятник хмуро смотрел на купца, затем проговорил примирительно, но с явной неохотой:
– Прости, Бава. Я не должен был говорить того, что сказал. Если ты хочешь виру, я...
– Я не держу на тебя зла, десятник Видбор, – перебил его Псевдо-Бава. – Отдай мне вещь, которую украл у меня этот негодяй, и мы будем в расчете.
Десятник задумался. Видно было, что предложение чернобородого купца ему не по душе. Он вздохнул и хотел, по-видимому, ответить утвердительно, но вдруг остановился и внимательно взглянул на Баву и окруживших его людей.
