сгущаются осенние сумерки.
А потом, когда кончится дождь и на проспекте зажгутся фонари, пойти с девушкой в кино. На «Ночной дозор». Или на «Двенадцать друзей Оушена». Нет, лучше на нового «Бонда»!
Смотреть, как на экране кто-то другой спасается от пуль и крошит врагам черепа, и знать, что все это происходит не с тобой, более того – что все это лишь понарошку.
Глеб улыбнулся и задумчиво пробормотал:
– Орлов. Глеб Орлов.
Да, да, именно так – Глеб Орлов! И никаких Первоходов, Озаров, Замят, никаких воевод, десятников, охоронцев, никаких мечей, кинжалов, стрел и бердышей!
Темный смокинг, белая рубашка, туфли от «Фуга», четыреста баксов за пару. За столом – красотка в полупрозрачном платье с вызывающим декольте, а в ее тонких, ухоженных пальцах – хрустальный бокал с холодным шампанским.
А в номере отеля – горячая ванна, приятная музыка, чистая постель, тонкий, кружащий голову аромат духов и шелковое нижнее белье...
К черту лес с его свежим воздухом, деревьями и зверьем! Да здравствует огромный город, шумный, суетный, бестолковый, пропахший бензином! Полжизни за облачко выхлопного газа!
К горлу Глеба подкатил ком. Неужели он застрял в этом сказочном средневековье навечно и ему суждено помереть здесь?
Глеб задрал рукав куртки и взглянул на покрытое шрамами предплечье. Шесть шрамов были четкими, а один побледнел и уменьшился в размерах. Значит, сейчас он чуть поближе к цели.
Что ж, если так пожелали боги, он сделает, как хотят они. Пройдет через все испытания и выйдет из них живым. Главное, чтобы боги не обманули. А уж он со своей задачей справится.
– Да поможет мне огнекрылый пес Семаргл! – пробормотал Глеб, вытирая рукавом куртки мокрые глаза, и ускорил шаг.
...Пошел дождь, непрерывная, постоянная морось, которая могла продлиться не один час. Глеб передвигался вперед, сильно прихрамывая на правую ногу, отдавленную стволом дерева.
Наконец, решив, что ему понадобится какой-нибудь костыль или трость, если он хочет идти дальше, Глеб остановился. В пределах его досягаемости, среди наваленных бурей веток, была часть ствола молодого деревца. На вид она была безупречно прямой. Глеб поднял ствол, отсек с него ветви и обтесал его ножом.
Покончив с работой, Глеб снова зашагал вперед, опираясь на импровизированный костыль.
Когда его вес время от времени слишком сильно перемещался на правую ногу, Глеб сжимал зубы и шипел от боли. Обогнув россыпь поросших травой камней, он свернул на то, что раньше было широкой тропой, и теперь, тяжело опираясь на костыль, протискивался между выросших на ней кустов.
Дождь растопил снег и превратил каждый открытый клочок земли в мокрую грязь, и Глеб боялся поскользнуться и упасть.
Должно быть, призрачные твари уверены, что теперь он не выберется отсюда. Хромой, одинокий, не знающий, куда идти, и полагающийся лишь на собственную интуицию ходок. Теперь он для них легкая добыча.
Зубы Глеба блеснули в усмешке – ну уж нет. Он им еще покажет.
Холодный порыв ветра прошелестел травой и заставил Глеба поежиться. Среди кустов были разбросаны кучи щебня. Руины впереди становились все крупнее. Подклеты и подвалы были заполнены испарениями зла, пробивавшимися, подобно туману, даже сквозь ровный моросящий дождик.
Был здесь и вездесущий туман. Глеб видел, как спереди наплывали серые, туманные спирали, окутывая кучи гниющего дерева, кирпича и камня от обвалившихся кладок.
Новый приступ пульсирующей боли в плече заставил Глеба остановиться. Он вдруг почувствовал себя измотанным и выжатым. Сил, чтобы двигаться дальше, почти не осталось. Пожалуй, нужно найти безопасное место, где он мог бы укрыться от дождя, разжечь костерок, просушить обувь и перекусить остатками вяленой рыбы.
Глеб перевел дух и заковылял дальше, внимательно вглядываясь в развалины домов и храмов. Беспокойный город мертвецов... Сколько ходоков сложили здесь головы...
Ходока Бобрыню сожрало чудовище, которое он принял за приблудного щенка.
Ходок Ведан помер от боли, провалившись в яму и схватившись за жердины, обмазанные грязью из голодной прогалины. Грязь сожрала ему руки до костей.
Ходок Мончук Малый нарвался на ловушку. Выскочившие из земли острые колья разорвали его тело на куски.
Ходоку Пакомилу размозжил голову камень, упавший неведомо откуда.
Ходоки Скиф и Роздых просто исчезли. Все, что от них осталось, это долгий, незатухающий крик, летающий по чащобе вечной гари.
Много их было, погибших и сгинувших ходоков. Всех и не упомнишь. Глеб почувствовал потребность в молитве и прошептал:
– Боги Семаргл и Хорс, помогите мне. Будьте рядом и пошлите спасение в страшную минуту.
В том, что страшная минута наступит, Глеб не сомневался. Редко кому из ходоков удавалось пересечь Кишень-град без происшествий.
Осторожно пробираясь между развалинами, Глеб дошел до небольшого холма, на котором стояло полуразрушенное здание из посеревшего, потрескавшегося камня. Судя по размерам и высоте, когда-то это был храм.
Склон холма был покрыт редкими, низкими кустами. Поразмыслив, Глеб решил, что из храма можно будет наблюдать почти за всей прилегающей территорией, самому оставаясь незамеченным. Он поудобнее перехватил костыль и заковылял к зданию.
Над вторым этажом еще сохранилась часть перекрытия, которая послужила Глебу крышей и укрыла его от дождя. В былые времена он бы никогда не осмелился остановиться на отдых в мертвом городе. Но сейчас Кишень был пуст. После разгоревшейся больше года назад войны между людьми и нелюдями почти никто из нелюдей не уцелел.
Самые сильные воины нелюдей полегли в страшной битве, остальные расползлись и разбежались по Гиблому месту, и их сожрали темные твари. Вспоминать об этом Глебу было почему-то неприятно.
Он подошел к полуразрушенной стене и выглянул наружу. Обзор и впрямь был хороший. В городе стояли сумерки, и далекие руины на окраине города, откуда пришел Глеб, казались багровыми.
Глеб хотел отвернуться и отойти, но вдруг услышал это – низкий многоголосый вой, который поднимался все выше и выше, пока не превратился в безумный, злобный рев.
Сердце Глеба быстро забилось в груди. Он вновь взглянул на далекие руины и увидел
Призрачные твари, пришедшие за ним по пятам, вынюхивали среди травы и валежника его следы. Глеб почувствовал не столько страх, сколько досаду. Выходит, костер и отдых отменяются.
Нога болела, усталость валила с ног, глаза слипались. Все же без отдыха никак не обойтись. Да и какого черта уходить из города прямо сейчас? Город большой, этот дом – надежное убежище. Тварям не так-то просто будет найти его.
По крайней мере, подремать-то немного он может?
Глеб проковылял в угол и осторожно сел на холодный пол. Потом закрыл отяжелевшие веки, намереваясь поспать часок, но не успел задремать, как вдруг услышал поблизости негромкое ворчание.
Открыв глаза, Глеб увидел, что он в комнате не один. У стены стоял пес. Вислоухий, коричневой масти, рослый, но костлявый и ободранный. Страха Глеб почему-то не почувствовал. Только удивление и досаду. Вероятно, это был остаточный эффект после приема большой дозы бурой пыли.
– Эй, приятель, ты откуда взялся? – хрипло спросил у пса Глеб.
Тот склонил голову набок и навострил уши.
«В Гиблом месте все не то, чем кажется», – вспомнил Глеб. Он положил руку на рукоять кинжала, но доставать его из ножен не торопился.
– Ну? – спросил он пса. – И как тебя зовут?
Пес пригнул голову и глухо зарычал.
