Один из общинников выступил вперед и кивнул.
– Сделаю, отче!
Он развернулся и быстро вышел из кружала.
– Ну вот, – вновь заговорил Пастырь, обращаясь к ловчему. – Вук убежал за девкой. Теперь ты можешь опустить меч.
– И не подумаю! Сперва пусть твой холоп приведет Жилену!
– Что ж… Тогда мне придется кое-что тебе показать. Ты позволишь мне снять наголовник?
– Зачем?
– Здесь жарко. А ждать, быть может, придется дольше, чем мы предполагаем.
Несколько мгновений парень раздумывал, затем сказал:
– Валяй, снимай. Но если вздумаешь дурить мне голову – я тебя зарежу.
Пастырь поднял руки к голове и изящным, величественным жестом снял с головы капюшон. Теперь Глеб смог хорошенько его рассмотреть. Лицо Пастыря было светлокожее и гладкое, словно резец времени ни оставил на нем ни царапин, ни вмятин. И, однако же, оно не казалось молодым. Это лицо – чуть вытянутое, светлоглазое и светлобородое – было словно нарисовано на блестящем листе бумаги. От него так и веяло искусственностью, и от этого Глебу сделалось слегка не по себе.
Пока Глеб разглядывал Пастыря, с ловчим Бровиком что-то случилось. Он вдруг задрожал и опустил меч. Затем сделал шаг назад, наткнулся на стол и вдруг бухнулся на колени.
– Отче… – проговорил он высоким, звенящим голосом, глядя на Пастыря снизу-вверх. – Отче, умоляю…
Белый чародей медленно повернулся и взглянул на юнца.
– Ты посмел поднять на меня меч, – проговорил он ровным, спокойным голосом. – Но я не держу на тебя зла. Ты раб своих желаний, мальчик. Но я освобожу тебя. – Пастырь повернулся к своей свите, вытянул руку и сказал: – Вук!
Тот самый общинник, который пару минут назад (Глеб видел это своими глазами) вышел из кружала и отправился за девкой Жиленой, каким-то непостижимым образом снова находился среди свиты. Он шагнул вперед и вложил в протянутую ладонь Пастыря кривой кинжал.
Белый чародей взял кинжал и обхватил рукоять двумя руками.
– Ты всего лишь раб своих желаний, – повторил он гулким голосом, – но я освобожу тебя.
Он медленно занес кривое лезвие кинжала над головой ловчего Бровика.
– Я освобождаю тебя от бремени твоей никчемной жизни, мерзкий грешник. Аминь!
Глеб надвинул на глаза наголовник и поднялся с лавки.
– Не так быстро, чародей! – громко произнес он.
Пастырь замер и медленно повернул к нему голову. Глядя на Глеба своими светлыми, почти прозрачными глазами, чародей разомкнул уста и спокойно осведомился:
– Ты хочешь что-то сказать, незнакомец?
– Только если ты захочешь слушать, – ответил Глеб.
Пастырь улыбнулся и опустил кинжал.
– Я готов выслушать каждого, сын мой. Говори.
Глеб чуть прищурил темные глаза и уверенно отчеканил:
– Я пришел в кружало с этим парнем. И уйду отсюда с ним же. Хочется тебе этого или нет.
Несколько секунд чародей молчал, с любопытством разглядывая Глеба, потом сказал:
– Я слышу в твоем голосе вызов. Ты в самом деле так храбр? Или борешься с собственной трусостью, как этот мальчик?
– Ты можешь это проверить.
Общинники, сопровождавшие Пастыря, вновь выхватили из ножен мечи и вопросительно посмотрели на своего учителя. Тот улыбнулся и сказал, обращаясь к Глебу:
– Почему бы нам не сесть за стол и не поговорить, ходок?
– Мне не о чем с тобой говорить, чародей.
Пастырь улыбнулся и покачал белой, словно у альбиноса, головой:
– Ты не прав. Людям всегда есть о чем поговорить друг с другом, тебе так не кажется?
– Нет, не кажется, – сухо ответил Глеб. – Мы уходим. Отойдите от моего приятеля на три шага, а я помогу ему подняться.
Несколько секунд Пастырь молчал, затем вздохнул и сказал:
– Что ж… Я предложил тебе дружбу, но ты от нее отказался. Кто не хочет принять в свою душу Господа, тот будет носить в ней дьявола. – Чародей повернулся к своим людям и негромко приказал: – Возьмите его.
Общинники, рослые, с перекошенными лицами и сверкающими фанатизмом глазами, выхватили из ножен мечи и двинулись на Глеба.
Глеб протянул было руку за ольстрой, намереваясь снести первый эшелон общинников Пастыря дробью, однако вовремя опомнился. Горожане уверены, что Глеб Первоход мертв. Не стоит себя выдавать. По крайней мере, не теперь.
И Глеб с лязгом выхватил из ножен меч.
Сражаться с фанатиками – дело неблагодарное. Но это не самое неблагодарное дело, которым приходилось заниматься Первоходу. Несколькими сильными, быстрыми ударами клинка он вышиб мечи из рук первых трех противников. Один из обезоруженных фанатиков бросился на него с голыми руками, и Глеб вынужден был ударить его крестовиной меча в лицо и сломать бедолаге челюсть.
Еще двоим Глеб разбил головы голоменью меча, а одному рассек сухожилие на руке.
– Остановитесь! – зычно крикнул Пастырь, воздев руку.
Общинники остановились, хрипло дыша и глядя на Глеба налитыми злобой глазами.
– В этом человеке слишком много зла, – произнес чародей сокрушенным голосом. – Он не видит чудесного мира, который я всем вам показывал. Дети мои, опустите мечи и дайте ему дорогу.
– Отче, но он оскорбил тебя! – яростно крикнул один из общинников.
– Ты ошибаешься. Нельзя оскорбить того, кто лишен гордыни, как нельзя расстроить воровством человека, у которого нет никакого имущества.
Чародей снова взглянул на Глеба.
– Мне очень грустно, ходок, что ты не захотел принять Свет. Только посмотри на то, от чего ты отказываешься!
На мгновение перед глазами Глеба заколыхались золотые волны, и он испытал такое счастье, которое знал, быть может, только в детстве, но Глеб не дал золотым волнам подхватить себя и унести в царство грез, а мотнул головой и рявкнул:
– Хватит, Пастырь! – Тотчас же золотистая пелена спала с глаз Первохода. – Отойдите от парня на три шага! Живо!
Общинники посмотрели на Пастыря. Он кивнул. Они отошли от Бровика и уставились на Глеба. Сжимая в руке меч, Первоход подошел к пареньку, схватил его за плечо и рывком поднял на ноги. Бровик вздрогнул и завертел головой, тупо глядя по сторонам.
– Что со мной?.. – пискнул он мальчишеским голосом. – Где я?
– Можешь идти? – спросил его Глеб.
Бровик посмотрел на него и неуверенно пробормотал:
– Да.
– Тогда иди к выходу. К выходу, я сказал! – Легонько толкнув юнца в спину, Глеб выставил перед собой меч, прикрывая отход мальчишки. – А вы стойте на месте! – приказал он общинникам Пастыря. – Или, клянусь Сварогом, я размозжу вам головы!
Дождавшись, пока Бровик выйдет из кружала, Глеб выскользнул на улицу следом за ним. В лицо ему пахнуло прохладным ветром вперемешку с дождевыми каплями. Захлопнув тяжелую дубовую дверь, Глеб поднял с земли осколок полена, быстро вставил его узкой стороной в дверную щель и, поудобнее перехватив меч, ударил им по широкой стороне полена, как молотком. Полено вошло в щель и заблокировало дверь.
Глеб отпрянул от двери и оглянулся. Юного ловчего рядом уже не было. В дверь тем временем
