Глеб нахмурился и раздраженно заявил:
– Хватит пугать меня народом. Ваш народ темен и забит, и я не собираюсь под него подстраиваться. Если ты видишь, как человека засасывает трясина, ты протянешь ему руку и поможешь выбраться, разве не так?
– А ежели черная трясина для него – дом родной? – чуть прищурившись, осведомился Кудеяр.
– Тогда я научу его жить в новом доме, чистом и светлом! – холодно отчеканил Глеб. – И больше я не собираюсь об этом спорить, Кудеяр. Блажным избам в городе не быть. Равно как и тем, кто их содержит. Хотят и дальше впаривать людям «дурь» – пусть выметаются отсюда и валят в Порочный град. А не выметутся – лишатся голов. Я сказал!
5
Роскошный расписной возок (все, что осталось от богатств Крысуна) катил, громыхая, по дороге. На улице было темно, на небе повылазили звезды и смотрели на двух седоков своими холодными, безразличными глазами.
Лежащий в возке человек стянул с лица край огромной медвежьей шубы, укрывавшей его от ветра, приподнял голову и взглянул на спину возницы.
– Бун, – тихо позвал он. Затем окликнул чуть громче: – Бун!
Начальник охоронцев Бун обернулся и сверкнул зубами.
– Пришел в себя? Это хорошо!
Он снова повернулся к мерно бегущим лошадкам и продолжил править возком. Крысун Скоробогат огляделся. Луна серебрила мерзлую землю по обе стороны дороги, справа тускло поблескивали редкие желтые огоньки окон.
– Куда ты меня везешь, Бун? – хрипло спросил Крысун.
– В Повалиху, – не оборачиваясь, громко ответил Бун. – У меня там родичи.
– Это те, которых ты навещал на прошлой седмице?
Начальник охоронцев кивнул:
– Да.
Крысун наморщил сухой лоб, подумал немного и с сомнением проговорил:
– Ты, кажется, рассказывал, что в Повалихе происходит что-то неладное?
Бун повернулся к Крысуну вполоборота:
– Нет, хозяин, ты плохо меня понял. Я сказал, что в Повалихе творятся странные вещи.
– Какие еще вещи?
Бун усмехнулся в короткую, неровно стриженную бороду и ответил:
– Чудеса!
Крысун облизнул языком сухие губы. В голове у него все еще шумело, но постепенно он приходил в себя. Лицо пощипывало от ветра, хотя вечер был неморозный.
Крысун усилием воли заставил разбегающиеся мысли собраться воедино. Он вспомнил, как Первоход пришел в кружало, как его дружинники открыли пальбу по охоронцам и как потом один из стрельцов ударил Крысуна по голове чем-то тяжелым.
При воспоминании об этом страшном ударе в голове у Крысуна снова зазвенело, и он почувствовал легкую тошноту.
– Как ты себя чувствуешь, хозяин? – услышал Крысун голос Буна.
Он разлепил губы и ответил:
– Уже лучше. Но мне все еще нездоровится. Меня здорово ударили по голове.
Начальник Бун глянул на Крысуна через плечо и усмехнулся, блеснув в лунном свете полоской крепких зубов.
– Это еще мягко сказано, Скоробогат. Видал бы ты себя со стороны, сильно бы удивился.
– О чем это ты? – не понял Крысун.
– Стрелец размозжил тебе голову! Расплющил ее, как пустой орех!
Крысун поморщился. Звонкий голос Буна раздражал его так же, как нелепые глупости, которые неслись с языка охоронца.
– Что ты мелешь? – грубовато проговорил Крысун. – Разве не видишь: моя голова цела.
– Это она сейчас цела. А когда ты лежал на полу, Скоробогат, я видел твои мозги!
Бун засмеялся странным, жутковатым смехом, а Крысун снова потрогал голову – на всякий случай.
– Ты точно спятил, Бун, – неприязненно произнес он затем. – Твоя-то собственная голова цела? Ты говоришь так, будто тебе самому вышибли палкой мозги.
Начальник Бун усмехнулся, взялся рукой за шапку и приподнял ее с головы. Пряди волос посыпались ему на плечи, но он этого, похоже, не заметил.
– Видал? С моей головой все в порядке, Скоробогат. И с твоей теперь тоже.
Нахлобучив шапку, Бун снова повернулся к храпящим, изрыгающим горячий пар лошадям.
– Первоход отнял у меня все, что я имел, – тихо сказал Крысун после паузы.
– Это так, – не оборачиваясь, согласился Бун. – Но ты заберешь у него свое богатство. И наградишь меня за помощь.
Крысун посмотрел на широкую спину Буна и усмехнулся:
– Похоже, вместе с волосами ты потерял и остатки разума, бедняга Бун. Теперь, когда у Первохода есть убойный отряд, он непобедим.
– Да ну? А я вот думаю иначе.
Крысун почувствовал раздражение и хотел выругаться, но тут начальник охоронцев свернул сани с наезженной дороги на широкую тропу. Крысун привстал и встревоженно огляделся.
– Зачем ты свернул? – подозрительно спросил он. – К Повалихе нужно ехать прямо.
– Мы заедем в Хлынь, – не оборачиваясь, отозвался Бун.
Крысун поежился от порыва ветра и удивленно воззрился на своего старшего охоронца.
– Зачем это? – хрипло спросил он.
Бун несколько секунд молчал, хмуря лоб, потом пожал плечами и ответил:
– Да ведь я и сам толком не знаю.
Глаза Крысуна грозно прищурились.
– Что это значит, Бун? Я тебя не понимаю.
– Я что-то чувствую, – сказал тогда старший охоронец таким голосом, будто и сам себе удивлялся. – Что-то зовет меня, хозяин. Будто бы тихий голос, но он… Он в моей голове.
Крысун строго нахмурился, но вдруг что-то выхолодило ему грудь. А вслед за тем в голове его зазвучал тихий, почти неразличимый голос, и голос этот был голосом самого Крысуна. Будто бы Крысун раздвоился и говорил сам с собой со стороны. Слов было не различить, но голос звучал призывно и тоскливо, как звучит голос ребенка, упавшего в колодец.
Крысун взмок от страха и тяжело задышал. Дыхание вырывалось из его легких с шумом кузнечных мехов, исподняя рубашка промокла от пота.
– Я тебя не понимаю, Бун! – резко проговорил он, пряча за грубостью испуг и почти с ненавистью глядя на спину охоронца. – Ты говоришь о человеке?
Охоронец Бун глянул на хозяина через плечо и ответил:
– Может быть. – Потом повернулся к лошадям и, легонько стеганув коренника по крупу, прикрикнул: – Н-но, пошли!
6
Начальник охоронцев Бун не врал, когда рассказывал Крысуну про чудеса, которые повидал недавно в Повалихе. Чудеса были. И начались они в ту секунду, когда его конь переступил рассеченный тропинкой надвое бугор, служащий северной границей села.
У покосившегося верстового столба, неведомо кем вкопанного перед бугром, стоял голый мужик и мусолил беззубыми деснами корку хлеба. Мужик был лыс, как колено, и худ.
Бун сначала опешил, а потом, нахмурившись, спросил:
– Ты чего, мужик? Чего голый на морозе?
Мужик прищурился на Буна, потом усмехнулся беззубым ртом и ответил:
– А я теперь холоду не боюсь.
