– Перед закрытием Торжка?
– Добро, – снова кивнул Прошка.
Млава одарила Прошку лучезарной улыбкой, поправила быстрым движением белокурый локон, выбившийся из-под платка, повернулась и зашагала к классам.
6
Прошка с нетерпением дождался вечера. Пред тем как выйти из дома, он внимательно оглядел одежду. Кафтан на нем был богатый, шапка – оторочена мехом норки, сапоги – яловые, новенькие и так тщательно натертые жиром, что от блеска их слепило глаза.
На перевязи у Прошки висел короткий обоюдоострый меч-скрамасакс. На другом боку красовался кривой печенегский кинжал в отделанных серебряной инкрустацией ножнах.
Когда Прошка вышел на улицу, небо начало сумерничать. По дороге к Торжку он тщательно обходил лужи и выбирал лишь сухие твердые места, не желая запачкать сапоги и край кафтана грязью.
Прошка потратил много времени на выбор наряда и теперь боялся опоздать. Чтобы сократить путь, он свернул в темный переулок и вскоре сильно об этом пожалел.
Жулики появились внезапно. Двое – Писк и его верзила-сподручный – встали прямо перед Прошкой, а еще трое преградили сзади путь к отступлению.
– Гляди-ка, кто тут! – осклабился Писк. – Никак Прошка-оборванец? Экий ты теперь важный да надутый.
У ног Писка вертелась черная собака-дворняга. Она вышагнула вперед и, ощетинив загривок, зарычала на Прошку.
– В школу небось ходишь? – ухмыльнулся верзила. – Ходишь, признавайся!
– Хожу, – ответил Прошка, угрюмо глядя на Писка, и положил руку на меч.
Писк, казалось, не заметил этого движения.
– А кафтанчик-то на тебе парчовый! – с насмешливым восхищением заявил он. – Дашь поносить?
Прошка прищурился и процедил сквозь зубы:
– Не дам.
– Чего так?
– Свой надо иметь.
Черная собака, стоявшая возле Писка, сделала пару шагов навстречу Прошке и снова зарычала.
Пальцы Прошки, лежащие на рукояти меча, слегка подрагивали. С одной стороны, ему было до ужаса страшно. С другой – в душе его поднялась разбойная, разухабистая удаль, о которой он почти позабыл. Прошка прекрасно понимал, что ему достанется. Однако азарт заставлял его сердце биться быстрее и сжиматься от радостного предвкушения побоища.
Когда-то отец Прошки любил приговаривать, что боги сотворили мужика для трех вещей: драться, пахать да бабу мять. Прошка твердо это усвоил и едва ли не с младенчества умел орудовать кулаками.
Воры оглядели Прошку с ног до головы, потом верзила усмехнулся и спросил:
– Ну что, Писк? Бить будем или так отпустим?
– А это как сам он захочет, – небрежно ответил Писк. – Слышь, барчук? Чего оцепенел-то? Сымай кафтан и сапоги. Да штаны не забудь, пока не обмочился!
Воры заржали. Прошка почувствовал, как глаза его заволакивает гневная пелена. Он разлепил губы и хрипло предложил:
– А ты поди и сними, раз такой смелый. Или духу не хватает?
Взгляд вора похолодел. Он сунул руку в карман и вынул нож. Прошка отступил на шаг и молниеносно выхватил из ножен меч. Клинок блеснул в лучах заходящего солнца и заставил молодых воров нахмуриться.
– Гляди-ка, Писк, этот гад меч достал, – неуверенно произнес один из тех, что стояли у Прошки за спиной.
– С мечом али нет, а нынче я его возьму, – презрительно отозвался Писк. – Никуда не денется.
Прошка крепче стиснул рукоять меча и холодно предупредил:
– Рубить буду насмерть. Коли подвернется твоя шея, Писк, не обессудь.
Вор усмехнулся, глянул на свою собаку и насмешливо процедил:
– Ну что, Трезорка. Кажись, у тебя сегодня на ужин будет свежее мясцо.
Пес облизнулся и завертел хвостом. Воры вновь засмеялись. И вдруг пес насторожился, постоял пару секунд, будто оцепенев, а потом, резко сорвавшись с места, с лаем бросился к темному углу избы.
– Трезор! – сердито окликнул его Писк. – Куда понесся, сучье племя!
Пес свернул за угол, и вдруг лай его резко оборвался. Послышался хруст ломаемых костей, а затем звук, от которого Прошку едва не вывернуло наизнанку. Это было отвратительное чавканье.
– Трезор! – дрогнувшим голосом позвал Писк. – Трезорка!
Чавканье на миг прекратилось, затем продолжилось вновь. Что-то вылетело из-за угла, стукнулось об стену и упало к ногам Писка. Это была круглая черная песья голова.
Наверху кто-то по-змеиному зашипел. Воры и Прошка задрали головы и обомлели. На крыше на фоне заходящего солнца сидел голый мужик. Был он совершенно лыс и очень тощ. Лица его было не разглядеть.
– Тебе чего, доходяга? – срывающимся голосом окликнул Писк. – А ну – пошел отсюда!
Мужик чуть склонил набок лысую голову и повел острым, будто у зверя, ухом.
– Ну гад, сейчас я тебя сниму! – крикнул вор, быстро поднял с земли камень и изо всех сил швырнул его в мужика.
Мужик резко дернул рукой и поймал камень на лету. Парни замерли с открытыми ртами. Такой ловкости они никогда прежде не видели.
– Писк… – тихо и испуганно пробормотал верзила-вор. – А ведь это не человек. Это…
Мужик, сидевший на крыше, резко швырнул в него камнем. Верзила вскрикнул, пошатнулся и рухнул на землю. Камень угодил ему прямо в темя и разбил голову.
То, что произошло дальше, было похоже на кошмар. Сперва послышался перестук множества ног и рук, а потом Прошка и окружившие его воры с ужасом увидели, что по стенам домов, как пауки, быстро перебирая руками и ногами, бегут лысые бледные твари.
Прошка успел увидеть, как один из уродов повалил рыжего воренка и вгрызся ему зубами в голову и как Писк принял другого лысого урода на нож и распорол тому тощее брюхо.
Потом Прошка повернулся, рубанул перед собой мечом, расчищая дорогу среди месива чудовищ, и бросился наутек, уворачиваясь от когтистых лап и перепрыгивая через поверженных воров, которых лысые твари, визжа и завывая, рвали на куски.
Выскочив из переулка, Прошка увидел Млаву. Она шла навстречу, чистенькая, светленькая, в новом полушубке и ярко-красных рукавичках.
Завидев Прошку, Млава улыбнулась и помахала ему рукой. «Млава, беги!» – хотел крикнуть Прошка, но не успел. Лысая тварь прыгнула на Млаву с крыши дома. В один миг чудовище сбило Млаву с ног, повалило на мокрую землю и вцепилось ей в горло.
Прошка бросился вперед, взмахнул мечом и разрубил чудовищу голову. Голова – лысая, тощая, обтянутая землисто-бледной кожей – лопнула, словно орех. Прошка спихнул чудовище ногой и присел рядом с Млавой. Девушка зажала красной рукавичкой шею, хрипела и силилась что-то сказать.
– Млава! – крикнул Прошка.
Вдруг девчонка замерла. Потом тело ее резко выгнулось дугой и медленно опало. Глаза Млавы остекленели. Прошка заплакал, протянул руку и закрыл ей глаза.
Рядом кто-то закряхтел и визгливо заскулил. Прошка мигом выпрямился и повернулся на шум. Тварь, которой он разрубил голову, поднималась с земли. Через весь ее лысый череп проходил страшный черный шрам, оставленный мечом Прошки, однако сама голова вновь была цела.
Прошка шагнул к чудовищу и снова ударил его мечом. А потом еще раз, и еще. Он рубил тварь на куски, пока не выдохся. Потом остановился и хрипло перевел дух.
Куски тела твари еще подрагивали. Пальцы отрубленных рук скребли когтями землю, словно силились подползти к телу.
Прошка повернулся к Млаве и оцепенел. Две лысые твари, не обращая на Прошку внимания, рвали тело
