борода по-прежнему была широка и густа, как ни у кого другого. Глеб Первоход запретил купцам носить на себе драгоценные и самоцветные камни, но не запретил носить дорогие одежды. Одежда боярина Добровола была выткана из лучшей и самой дорогой парчи. На перевязи у Добровола, так же как раньше, висел меч в драгоценных золоченых ножнах.
Сразу после выхода из темницы встретившие Добровола единомышленники-бояре повезли его в «один домик», в котором его ждали «нужные человечки».
По пути, сидя в крытом парусиной возке, три боярина наперебой рассказывали Доброволу о переменах, случившихся в княжестве и княжьем граде за то время, пока он томился в проклятом узилище.
– …А еще он построил школы, – продолжал докладывать один из троицы.
– Точно! – кивнул второй. – Страшное место. Оттуда, из этих самых школ, вся зараза и расползается. Отроки не почитают старших, во всем им перечат. Над богами смеются. Ни Сварог у них не в почете, ни Перун. Даже Велеса не боятся!
– Ну, а что народ? – глухо осведомился Добровол. – Народ-то что об этом говорит?
– Народ помалкивает и делает, что ему велит Первоход. Поначалу роптали, но Первоход стал сечь недовольных плетьми прямо на улицах.
– Стало быть, много недовольных-то? – уточнил Добровол.
– Много, Добровол, ой много. Почитай, каждый второй на Первохода зуб точит. Мастеровых он возвысил до бояр и платит им из казны золотом. А те и рады стараться – все, что рисует на бумажках Первоход, обмозговывают и на верстаках своих проклятых ладят.
– Ну, а что соседи? – снова спросил Добровол. – Степняки-то, я чай, шалят?
Один из бояр махнул рукой и сокрушенно проговорил:
– Да где там. Накануне весны хан Карым набежал со своей сворой на восточные земли. Только Первоход заранее послал к нему шпионов. Встретили Карыма пушками да мушкетами. Четыреста степняков на поле сразу полегло, остальные убрались восвояси. Теперь не скоро вернутся.
– Гм… – Добровол пригладил ладонью широкую бороду. – А кривичский князь что ж? Тоже боится?
– Что ты! Кривичского князя Первоход принудил подписать мирный договор. Да и родимичского тоже. Теперь оба – первые помощники Первохода.
– Стало быть, смирились?
– Смирились. Зубами скрипели, когда голову свою под пяту Первохода подставляли, а что поделаешь? У Первохода – сила. У него в убойном отряде сто стрельцов. И у каждого – огнестрельный мушкет. Тут поневоле смиришься.
Добровол хмыкнул и осведомился презрительным, высокомерным голосом:
– Вы-то сами не собирались пред ним растечься?
Бояре обиженно зашмыгали носами.
– Собирались бы, не встретили бы тебя у ворот узилища, – сказал один.
– Ну, добро, – примирительно произнес Добровол. – Первоход – чужак. От своих богов он отрекся, а к нашим не пристал. Значит, настоящая сила у нас, а не у Первохода. Разумеете, что говорю?
– А то как же! Отлично разумеем!
– Ну вот, – кивнул Добровол. – Пока это разумеете, никакая сила нас не сметет.
– Тпр-ру! – крикнул за пологом возчик. – Приехали, господа хорошие! Можно сходить!
Бояре выбрались с возка первыми. За ними на землю шагнул и Добровол. В сгущающихся сумерках он увидел перед собой добротный терем, сложенный из черных бревен.
– Ну что, идем? – спросил Добровол, удивляясь, что бояре стоят на месте и испуганно таращатся на избу.
– Да, идем, – тихо откликнулся один.
А второй проговорил странным, напряженным голосом:
– Помоги нам Сварог! – И трижды обмахнул себя охранным знаком.
Комната, куда вошли Добровол и его спутники, была большая. Света трех жирников, стоящих на столе, едва хватало, чтобы осветить ее. В дальних углах, до которых не доставал свет, стояла кромешная темень, и от этого Доброволу было слегка не по себе. В таких углах легко могли притаиться враги.
Бояре провели Добровола к длинному столу, за которым на стульях с высокими резными спинками уже сидели трое. Двое из них сидели рядом, были одеты в длинные черные плащи, лица их были скрыты наголовниками, а руки они сложили на груди и спрятали в широкие рукава плащей. Жуткая была двоица.
Третьего Добровол знал, это был волхв Чтибогх. За последние месяцы старик сильно сдал. Еще больше постарел, потемнел и сгорбился. Однако на морщинистом лице его, похожем на пропеченное яблоко, яростно светились холодные, колкие глаза, а морщинистые руки так крепко сжимали посох, что костяшки на них побелели.
Волхв коротко кивнул Доброволу, а двое незнакомцев, закутанных в плащи, даже не шевельнулись. Один из бояр, остановившись у стола, проговорил сдавленным, подрагивающим голосом:
– Мы сделали то, что обещали, Повелитель. Человек, которого мы привели к тебе, боярин Добровол. Он ненавидит Первохода так же люто, как ты.
Один из двоицы приподнял голову, и в полумраке наголовника тускло блеснули, отразив свет пылающих жирников, его глаза.
– Рад тебя видеть, боярин Добровол, – сипло проговорил незнакомец. – Усаживайся за стол, и мы начнем нашу беседу.
– Да будет так, – сказал Добровол и, нахмурившись, сел на жесткую лавку.
По пути бояре почти не рассказывали ему о Повелителе. А на все вопросы Добровола отвечали так уклончиво, что он, устав вытягивать из них по слову, сам перестал о нем говорить.
И вот теперь Повелитель сидел прямо перед ним. Добровол попытался разглядеть его получше, но наголовник не дал этого сделать.
Еще будучи в темнице, Добровол знал, что у всемогущего Глеба Первохода появился таинственный враг. Бояре через своих верных охоронцев нашептали ему об этом. Лежа на соломенном тюфяке и таращась во тьму, Добровол пытался представить себе человека, осмелившегося бросить вызов Первоходу.
В воображении боярина этот герой представлялся сказочным богатырем в сажень ростом и с огромным мечом в руках. И теперь, глядя на невысокого человека, чье тщедушное тело пряталось в складках плаща и чей голос был чуть громче змеиного шипения, Добровол чувствовал себя обманутым.
– Кто ты? – сухо спросил он. – И почему ты решил, что можешь бросить вызов Первоходу?
Незнакомец чуть подался вперед и прошипел:
– А ты меня не узнаешь?
Добровол усмехнулся:
– Прости, но нет. Твое лицо скрыто наголовником. А то, что я вижу и слышу, не кажется мне знакомым.
Полог наголовника слегка дрогнул, и Добровол понял, что тощий собеседник усмехается. Разочарование боярина Добровола стало перерастать в злость.
– Тебя что-то рассмешило? – холодно осведомился он. – Скажи мне, и мы посмеемся вместе.
– Вряд ли тебе понравится то, над чем я смеюсь, – ответил Повелитель. – Однако ты и впрямь меня знаешь. В былые времена мы с тобой часто встречались и даже вели совместные дела.
Добровол нахмурился.
– Вероятно, долгие месяцы, проведенные в темнице, иссушили мой мозг, – сказал он. – Мы можем и дальше играть в эту игру, брат, но лучше назови себя, и мы приступим к обсуждению нашего общего дела.
– Ты прав, – прошипел собеседник.
Он неторопливо выпростал руки из широких рукавов, и при виде его голубоватых пальцев, увенчанных темными длинными ногтями, больше похожими на когти, Добровол побледнел.
Когтистые пальцы сжали края наголовника и медленно стянули его с головы Повелителя. Добровол отшатнулся. От увиденного у него захватило дух. Несомненно, это не могло быть лицом человека. Землисто-бледное, с широким узким ртом, словно прорезанным в лице острым лезвием ножа, с запавшими
