цыпленка, Первоход! – крикнул он, ворочая сковородки. – Правда, это было позавчера, и за два дня он немного остыл.
Вскоре здоровяк вернулся со сковородой и брякнул ее на шаткий стол. Один бок цыпленка был объеден. Заметив это, Глеб усмехнулся.
– Вижу, цыпленок не только остыл, но и потерял в весе.
– Я не виноват, – смущенно прогудел Хлопуша. – Этот проклятый цыпленок все время попадался мне на глаза.
Глеб набросился на еду так ретиво, что Рамон и Хлопуша раскрыли от удивления рты. Разделавшись с цыпленком, Глеб поднялся на ноги и потянулся. Чувствовал он себя великолепно. Откинув со лба темную, длинную прядь, он взглянул на Рамона и сказал:
– Надеюсь, пока я спал, вы с Хлопушей не пропили мое оружие?
Рамон, не говоря ни слова, прошел к шкафу, распахнул скрипнувшую створку, вынул из его затхлых глубин кожаную перевязь, меч, кинжал в дорогих ножнах и пояс-соты с метательными ножами.
Затем вернулся к столу и с грохотом вывалил оружие на широкую столешницу. Глеб взял ножны с мечом, обхватил пальцами рукоять и слегка обнажил клинок. Затем снова вложил меч в ножны, взглянул на Рамона и сказал:
– Спасибо, друг.
Затем он прошел к вешалке, снял с гвоздя замшевую, затертую до дыр куртку и надел ее. Повел плечами, услышал легкий треск и усмехнулся:
– Видать, я и впрямь раздался в плечах, пока спал. Скажите-ка, друзья, князь Добровол все еще лютует?
– Еще как, – мрачно проговорил итальянец. – Два дня назад на Сходной площади обезглавили двух молодых парней – за то лишь, что они посмели срезать несколько снопов пшеницы на княжьем поле.
– А отцу одного из них, который видел это и не донес охоронцам, Добровол приказал отрезать язык, – хмуро пробасил Хлопуша.
Рамон сдвинул черные брови и вздохнул:
– После того как снова у княгини случился выкидыш, Добровол совсем озверел. Охоронцы хватают молодых девиц прямо на улице и привозят к нему в покои. А если девица оказывается не девицей, Добровол, вдоволь насытившись, отправляет бедняжку на конюшню, где ее хлещут плетьми до тех пор, пока спина не превращается в кровавое месиво. Князь говорит, что так он учит распутниц приличию.
– А двух купцов из Онтеевки пожгли раскаленным железом лишь за то, что они отказались продать охоронцам ткань на новые кафтаны за полцены, – вставил свое слово Хлопуша.
Глеб прищурил глаза и холодно проговорил:
– Значит, князь Добровол совсем распоясался?
– Не то слово, Глеб. Кровь льется рекой, темные твари лютуют в городе каждую ночь, все на всех доносят. Бывали времена хуже, но подлее не было.
– Покорив соседние княжества с помощью пушек, которые ты для него сделал, Добровол вообразил себя богом, – поддакнул другу Хлопуша. – А разве есть на свете сила, способная остановить бога?
Глеб сжал зубы и с ненавистью процедил:
– Добровол не бог. Он продал свое сердце ведьме Мамелфе в обмен на власть и могущество. – Глеб набросил на плечи плащ и застегнул бронзовую пряжку. – Парни, у нас остались бомбы?
– Только одна, – ответил Рамон. – Но она с коротким фитилем.
– Ничего, сгодится.
Толмач взял с воронца полотняный мешочек, набитый взрывчатой смесью. Из плотно стянутой горловины торчал огрызок фитиля. Глеб сгреб бомбу с ладони Рамона и небрежно сунул ее в карман охотничьей куртки.
– Глеб, тебе опасно ходить по городу, – с сомнением проговорил итальянец. – У каждого охоронца в кармане лежит парсуна с твоим лицом. А за твою голову назначена большая награда.
Глеб поправил плащ и одернул охотничью куртку.
– Об этом не волнуйтесь, – отчеканил он. – С охоронцами я как-нибудь справлюсь.
Хлопуша посмотрел, как Глеб проверяет на поясе метательные ножи, нахмурился и сказал:
– Первоход, если ты не возьмешь меня с собой, я очень сильно обижусь. А если я обижусь – я расстроюсь. А если я расстроюсь – я похудею. А если я похудею…
– То нашему княжеству придет конец, – закончил за него Глеб и улыбнулся. – Я возьму тебя с собой, здоровяк.
Хлопуша просиял и тут же заспешил к комоду, в котором лежала его амуниция. Рамон проводил парня задумчивым взглядом, затем посмотрел на Глеба и мягко проворковал:
– Первоход, возможно, я не так ловок и силен, как в твоем сне, но от меня тоже может быть польза.
– Я знаю, толмач, – кивнул Глеб. – Твоей ловкости и быстроте может позавидовать лесная кошка. Но это не сон, и Добровол знает, что я приду за его головой. А ты провел в Мории почти столько же времени, как я. Ты еще слаб, толмач.
Лицо Рамона вспыхнуло, а его черные глаза яростно сузились.
– Cazzata![7] – выругался он. – Я дам фору любому из вас!
– Рамончик, Глеб прав, – снисходительно проговорил Хлопуша. – Ну, посмотри на себя. Ты даже вес набрать не успел. Я семилетним мальцом был тяжелее, чем ты сейчас. К тому же…
Рамон молниеносно крутанулся вокруг собственной оси, и два кинжала, тускло блеснув в свете сальных огарков, уткнулись здоровяку остриями в горло.
– Ну? – сухо спросил толмач. – Ты по-прежнему думаешь, что я не готов к драке?
Хлопуша скосил глаза на кинжалы, насупился и прогудел:
– Первоход, по-моему, мы недооценили нашего толмача.
– Да уж, – улыбнувшись, согласился Глеб. – Придется взять этого джигита с собой. А то зарэжэт.
2
Меч Первохода дважды со свистом рассек воздух. Два медведеподобных охоронца рухнули на пол. Из-за угла вышел третий. Глеб вскинул меч, но тут же получил удар кулаком в висок. Голова загудела, однако ему удалось устоять на ногах.
А громила уже лежал на полу, сбитый с ног ударом Хлопушиной палицы. Глеб тряхнул головой и сказал:
– Хлопуша, останься здесь и приглядывай за дверями.
Здоровяк нахмурился, но подчинился. Глеб и Рамон продолжили путь.
Дважды свернув направо, они пересекли внутренний дворик и попали в сенную клеть, из которой вели два хода: левый – в караульное помещение, правый – в княжеские палаты.
Глеб зашагал к палатам, Рамон последовал за ним. Едва ходок распахнул дверь, как на пути у них возникли еще четыре рослые фигуры.
– Куды прешь, теленок! – проревел один из охоронцев и, выхватив меч, бросился на Глеба.
Глеб увернулся от сверкнувшего клинка и ударил громилу рукоятью меча по зубам. Громила отлетел к стене. Второго Рамон пронзил кинжалами, а оставшихся двух Глеб оглушил, пройдясь по их черепам голоменью меча.
Тут первый гигант «отлип» от стены и прохрипел:
– Эвона как… Лез на теленка, а попал быку на рога.
Глеб шагнул к нему и ударил кулаком в грудь. Второй удар вышиб из богатыря дух, и тот рухнул на пол.
Глеб перешагнул через него и двинулся дальше. Рамон не отставал. По пути к светлой княжеской горнице им пришлось еще дважды схватиться с охоронцами и один раз – с двумя стрельцами. Один из стрельцов успел поднять мушкет, но Глеб вонзил ему в горло метательный нож, а Рамон со скоростью рыси прыгнул на второго и проткнул ему кинжалом сердце.
С охоронцами они поступили жестоко – двоих убили, а троих оглушили. Вынырнувшего из-за угла крепыша-поручика Глеб обезоружил двумя ударами меча, затем быстро зашел ему за спину, обнял за шею рукой и сдавил.
