«И как я это сделаю?» – хотел спросить Глеб, но тут в горле у него пересохло, а глаза заслезились.
Сердце в груди у Первохода стиснула судорога, а колени скрутила боль. Глеб опустил взгляд и посмотрел на свои руки. Руки его сморщились и покрылись россыпями пигментных пятен. Внутри у Глеба похолодело. Он поспешно схватил со стола серебряный поднос, смахнул с него хлебные крошки и посмотрел на свое отражение. С поверхности подноса на него уставился седовласый, морщинистый старик.
Глеб сглотнул слюну и с ужасом пробормотал:
– О боги… Я старец.
– Да, но еще не все потеряно, – с едва заметной усмешкой проговорил игрок. – Ты на редкость крепкий человек, Бонд, и у тебя в запасе осталось еще года три. Поставь их на кон. Как знать, возможно, на этот раз тебе повезет?
Несколько мгновений оба противника молчали, мрачно и неприязненно глядя друг на друга. Затем стена за спиной у Тиша замерцала и превратилась в отполированный до зеркального блеска бронзовый щит, а Глеб сказал:
– Хорошо. Смешивай бруски.
Когда бруски были розданы, Глеб бросил взгляд на отражение игрока в щите. Брусочки он видел хорошо, а вот то, что было на брусочках… Проклятое стариковское зрение – все плывет перед глазами… Да еще и глаза слезятся…
Тиш перехватил взгляд Первохода. Он быстро оглянулся, но за мгновение до этого бронзовый щит исчез, а стена вновь стала тем, чем она была до превращения, – обыкновенной бревенчатой стеной.
Игрок пожал плечами и снова повернулся к Глебу. В то же мгновение стена снова превратилась в сверкающий бронзовый щит. Первоход потер пальцами дряблые, влажные, морщинистые веки и снова попытался разглядеть отражение брусочков.
На этот раз выступившая от напряжения слеза сработала как линза, и на секунду брусочки Тиша попали в фокус. Глеб усмехнулся и сказал:
– Играю.
Брусочки брякнулись на стол, и на этот раз игрок Тиш уставился на них, раскрыв от удивления рот.
– Ты проиграл, парень, – с облегчением произнес Глеб и провел пальцами по глазам. Три выигранных года улучшили ему зрение и заставили боль в суставах слегка приутихнуть. – А теперь мы продолжим игру, приятель. Я хочу получить обратно все свои годы.
Тиш посмотрел на него свирепым взглядом, сжал пальцы в кулаки и отчеканил:
– Игра закончена, странник Бонд! Мне пора уходить!
Глеб покачал головой:
– Нет. Тебе придется продолжить.
– Но…
Первоход дернул рукой, и стальное дуло ольстры вошло игроку в рот, а палец Глеба лег на спусковой крючок.
– Мы будем играть, – заявил он, со спокойной улыбкой глядя Тишу в глаза. – Хочешь ты этого или нет. Не знаю, слышал ли ты обо мне, но мое имя Первоход, и за несколько лет я убил столько тварей, что ими можно было бы заселить город. Кивни головой, если понял.
Игрок кивнул. Глеб убрал ольстру от лица парня и положил ее на стол. Игрок сглотнул слюну и хрипло проговорил:
– Я знал, что ты непростой человек.
– Ну, а знал, так нечего было играть. Продолжаем!
4
Отыграть удалось все – не только годы, но и серебряные монеты. Глеб то и дело поглядывал на свои руки, снова ставшие молодыми, загорелыми и крепкими, и при этом не мог сдержать радостной и удовлетворенной улыбки.
Ломота в суставах прошла, сердце перестало саднить, седые волосы вновь обрели прежний темно- каштановый цвет. От старческой немощи не осталось и следа.
Игрок Тиш, наоборот, был хмур и зол. Отыграв все, что проиграл, и еще пять серебряных монет сверху, Глеб отложил, наконец, бруски и громко произнес:
– Зоряна, присядь с нами! Твое присутствие будет полезно.
Тотчас бронзовый щит, зеркально сверкающий за спиной у Тиша, снова превратился в стройную, черноволосую девушку. Она подошла к столу, села на лавку и обворожительно улыбнулась игроку.
Он посмотрел на девушку, потом на Глеба, а потом спросил:
– Что вам от меня нужно? Деньги?
Глеб покачал головой.
– Нет.
– Тогда что?
– Мне нужен ты, Тиш.
Веки игрока дрогнули. Несколько секунд он сидел тише шороха травы в безветренный день и бледнее беленой стены, потом медленно усмехнулся и сказал:
– За последние несколько дней ты уже второй, кто знает мое имя.
– Правда? А кто был первый?
– О нем не стоит и вспоминать. Итак, ты знаешь, кто я такой, а я слышал про тебя. Что дальше?
– Дальше? Дальше ты пойдешь со мной, Тиш.
– С какой стати?
– Ты нужен мне.
Тиш молчал.
– Ты не всегда был таким, – сказал Глеб. – Раньше ты был обычным парнем. Однако два года назад в небе пронеслась хвостатая звезда, и она все переменила. С ней… – Глеб кивнул на Зоряну, – произошло то же самое.
– Вот как? – Тиш перевел взгляд на Зоряну. – И что она умеет? Прыгать через веревочку или малевать себе румянами щеки?
– Зоряна, покажи ему что-нибудь, только не пугай, – попросил Глеб.
Зоряна кивнула, посмотрела на Тиша и превратилась в него.
– И что же ты умеешь? – спросила она у игрока мужским баритоном. – Воровать у проезжих непрожитые годы?
Игрок обомлел. С полминуты он хлопал глазами, разглядывая Зоряну, принявшую его собственное обличье, затем с трудом отвел от нее взгляд, посмотрел на Первохода и сказал:
– Ты был прав насчет хвостатой звезды. Но ты был не прав, когда назвал меня парнем. На самом деле я не парень, а глубокий старик. Когда пролетела звезда, мне шел уже девятый десяток. Я был при смерти, но вдруг понял, что могу высасывать из людей жизнь. Минуты, месяцы, годы жизни… Я научился это делать.
– Зачем тебе понадобилось играть? – спросил Глеб. – Ты ведь мог просто забрать то, что тебе нужно.
Рябое лицо Тиша стало еще более смурным.
– Мне было тяжело носить на сердце такую муку, – процедил он сквозь зубы. – И тогда я решил, что все должны решать боги. Выиграю – возьму то, что хочу. Проиграю – оставлю человека в покое.
– Решил обмануть собственную совесть? – прищурился Глеб. – И как, получилось?
– Получилось, – хмуро отозвался Тиш. – Я всегда играл честно. Но удача никогда мне не изменяла. Думаю, боги хотят, чтобы я жил вечно, а не старился, как прочие люди.
– Сколько же ты собрался жить, Тиш? Если посчитать, скольких бедолаг ты обобрал, получится, что у тебя в запасе есть лет триста?
Игрок нахмурился и покачал головой.
– Нет. Один выигранный год дает мне всего месяц жизни. Мое тело живет слишком быстро, оно сжигает время, как безжалостный огонь сжигает сухую траву.
– Бедный… – тихо проговорила вдруг Зоряна.
Глеб и Тиш повернули головы и посмотрели на нее. Девушка смутилась.
