Лысый чародей побледнел.
– Да, и еще, – добавил Глеб. – Если я умру, жук тут же почувствует это и придет в такую ярость, что примется выгрызать все, что попадется ему на пути. Сердце, печенку… Ну, ты понимаешь.
– Я тебе не верю! – яростно крикнул лысый чародей.
– Зря. – Глеб чуть прищурил темные глаза. – Придется тебе показать. Прислушайся к своим внутренним ощущениям, Огонек.
Несколько мгновений ничего не происходило, а затем лысый чародей выкатил глаза и заорал от боли.
Глеб улыбнулся и сообщил:
– Я велел ему чуть-чуть укусить тебя за селезенку. Больно, правда?
– Но ты ничего не говорил! – крикнул, обливаясь потом, Огнерод. – Ты ничего ему не приказывал!
– Верно, – кивнул Глеб. – Мне совсем не обязательно открывать рот, чтобы отдать ему приказ. И совсем не обязательно находиться рядом. Сам видишь, Огонек, что деваться тебе от меня некуда.
Огнерод долго молчал, глядя Первоходу в глаза тяжелым взглядом, потом смиренно опустил голову и вымолвил:
– Хорошо. Твоя взяла.
По дороге к лагерю повелитель погоды Облакаст долго молча косился на Глеба, а потом не выдержал и тихо проговорил:
– Первоход, можно тебя кое о чем спросить?
– Спрашивай, – кивнул Глеб.
– Этот жук… Мне показалось или я в самом деле видел в берестяном коробе еще парочку таких же?
– Ты их видел, – сказал Глеб.
– И ты мог сделать со мной и с игроком то же, что сделал с Огнеродом?
– Мог.
Облакаст нахмурился, помолчал пару секунд и спросил:
– А почему не сделал?
– Потому что в этом не было нужды.
– А если бы мы с Тишем отказались следовать за тобой?
– Тогда бы я постарался переубедить вас.
– С помощью железного жука?
Глеб едва заметно дернул уголками губ.
– Может, да. А может, нет. Поверь мне, Тучка, я умею убеждать людей. Способов для этого существует множество.
Облакаст усмехнулся и сказал:
– Уверен, что это так. Знаешь, ходок, я рад, что мы с тобой на одной стороне. Чем больше на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь: на свете нет ничего хуже, чем быть твоим врагом.
Сказав это, повелитель погоды слегка отстал и пошел рядом с плененным Огнеродом и Тишем.
– О чем говорили? – поинтересовался рябой игрок, по обыкновению хмуря брови.
– О жуках, – ответил Облакаст.
Плененный чародей, услышав про жуков, поежился, а зрачки Тиша слегка расширились от любопытства.
– И что тебе удалось выяснить? – нетерпеливо спросил он.
Облакаст вздохнул и ответил:
– Только одно. Глеб Первоход – не из тех парней, с кем следует спорить.
Тиш разочарованно вздохнул и сказал:
– Это я и без тебя знал.
Глава пятая
СХВАТКА
1
Седовласый агент Урфин взглянул на сидевшую на лавке старушку и, не поворачивая головы к своим ратникам, коротко приказал:
– Раскали в печи клещи.
– Сделаю, господин, – отозвался один из них.
Ратник неторопливо натянул на руки толстые рукавицы и поднял с пола кузнечные клещи.
Урфин продолжил разглядывать мать Лудобока. Вид у него был хмурый и недовольный. Было очевидно, что агент сам не рад тому, что ему предстоит. Вздохнув, Урфин провел ладонью по седым волосам и сказал:
– Прости, старуха. Я вынужден это сделать.
Пожилая женщина улыбнулась и ласково проговорила:
– Сынок, тебе необязательно быть злым.
– Знаю. Мне не хочется тебя мучить. Но мы не всегда делаем в жизни то, что хотим. Пока мы не начали тебя пытать, подумай и скажи: быть может, ты знаешь, где нам искать твоего сына? Или подскажи нам способ его поймать. Ведь должны же и у него быть какие-то слабые стороны. Может быть, он боится воды? Или глухих дебрей? Или теряется при виде голой бабы? Не молчи, мать. Я все равно узнаю, что хочу, даже если мне придется убить тебя медленной, мучительной смертью.
Пожилая женщина смотрела на седовласого ученого испуганным, недоуменным взглядом.
– Милый, ты скажи хоть, чем мы с Лудобоком провинились? Я все пытаюсь вспомнить, понять… Но ничего не вспоминается. Я всегда учила сына главному правилу – не делай другому того, чего не желаешь себе. Что же такого он сделал, что ты так его ненавидишь?
Урфин поморщился. Объяснять старухе истинные причины своей жестокости ему не хотелось. И долго, и трудно, и незачем. Он повернулся к ратнику, разогревающему клещи, и грубо окликнул:
– Эй, вой, долго еще?
– Да нет… – глухо отозвался ратник. – Еще чуток подержать…
Урфин шагнул ближе и заглянул в печь. Клещи давно раскалились докрасна, но видно было, что у ратника нет никакого желания доставать их оттуда.
– Леший! – выругался Урфин и обвел взглядом лица ратников, стоящих у стены. Те смотрели на седовласого начальника хмурыми, холодными глазами. – Ишь, уставились, – в сердцах проговорил он. – Думаете, я злодей? А вы, значит, добренькие? Ты, рыжая бестия! – обратился он к самому мощному из ратников. – Думаешь, я не знаю, как ты лютуешь в захваченных деревнях? Не ты ли на спор разрубил мечом пополам десятилетнего отрока? – Он перевел взгляд на другого ратника, лысоватого, с рассеченной нижней губой. – А ты, вой? Я ведь знаю, как ты охоч до девок! Сколько из них ты изнасиловал? А скольких после задушил?
– Это было только во время войны, – угрюмо проговорил ратник с рассеченной губой.
– Вот как? – ощерился Урфин. – Значит, ты думаешь, что во время войны дозволено все? Тогда представь себе, что мы на войне и что эта старуха – мать вражеского сотника, который зарезал твою сестру!
Ратник еще больше нахмурился и потупил взгляд.
– Лицемеры, – презрительно проговорил Урфин. – За каждым из вас – гора трупов, а вы стоите тут и морщите ваши поганые носы. Хватит мучить клещи. Вынимай их!
Ратник недовольно крякнул, но ослушаться седовласого начальника не посмел.
– А теперь жги ей клещами ногу. Ну!
Ратник встретился взглядом со старухой, и клещи в его руках задрожали.
– Если сей же час не сделаешь того, что я велю, – с угрозой проговорил Урфин, – я пожалуюсь на тебя князю, и он сдерет с тебя шкуру живьем. Ну!
Но ратник не шевельнулся. Он по-прежнему стоял перед старухой с клещами в руках и не смотрел ей в глаза. Тогда старуха улыбнулась ему и сказала:
– Сынок, делай то, что он говорит. И ничего не бойся.
Ратник нахмурился и склонился над старухой. Но раскаленные клещи не успели коснуться ноги
