повторяю: ты завтра же должна рассказать Этторе всю правду.
Даниэла с сомнением покачала головой.
— И кем же я буду выглядеть в его глазах, когда признаюсь ему, что меня бросил Джанни? Что он бросил меня из-за тех наших встреч с Бонелли… Который приходится отцом одному из моих бывших студентов…
Лоредана устало вздохнула.
— И дался же тебе этот Бонелли… — с досадой проговорила она. — Ну встретилась ты с ним несколько раз… Ну и что с того? Все это произошло случайно. Ты ведь не искала с ним этих встреч. Разве не так?
— Так, — уныло согласилась Даниэла. — Но Джанни, как ты знаешь, не поверил в их случайность… Потому что…
— Потому что он никогда не любил тебя по-настоящему, — убежденно продолжила за нее Лоредана. — Потому что только мужчина, не испытывающий сильных и искренних чувств к той женщине, которую называет своей любимой, может вот так запросто поверить в россказни какого-то студента- невротика, сообщающего ему о ее измене…
— Так ты думаешь, что Этторе не поверил бы в эту выдумку потому, что по-настоящему любит меня? — осторожно поинтересовалась Даниэла.
Лоредана не ответила.
— Ты думаешь, что Этторе любит меня? — уже настойчиво повторила Даниэла.
— Ты сама узнаешь это, когда расскажешь ему о причине своего расставания с Джанни, — ответила Лоредана.
— В таком случае, я предпочитаю этого не знать, — решительно заявила Даниэла.
Лоредана сокрушенно покачала головой.
— Ты должна забыть все то, что произошло с тобой в Лугано, — с расстановкой проговорила она. — И чем скорее, тем лучше. Ведь и Бонелли, и все твои неприятности, связанные с ним, остались в прошлом, так что…
— Я встретила его сегодня в театральном кафе, — не дав своей подруге завершить это высказывание, сообщила Даниэла.
— Кого? — не поняла Лоредана.
— Синьора Бонелли, — спокойно уточнила Даниэла.
— Не может быть…
— И, тем не менее, это так…
— Снова в кафе… — задумчиво проговорила Лоредана. — Прямо наваждение какое-то… Неужели он был там с Микеле? — поинтересовалась она.
— К счастью, нет, — хмыкнула Даниэла. — Но тот, наверное, мог бы появиться в любой момент…
Лоредана окинула свою подругу сочувственным взглядом.
— Надеюсь, этот Бонелли не заметил тебя?
— Не надейся, — с тяжелым вздохом ответила Даниэла. — Заметил, и очень быстро…
— И как на это отреагировал твой спутник?
Даниэла пожала плечами.
— Он просто не успел никак отреагировать… Потому что я устроила ему небольшую пробежку по миланским улицам…
Лоредана удивленно вскинула брови.
— Так ты что, попросту убежала из кафе? — недоверчиво спросила она.
Даниэла развела руками.
— А что еще мне, по-твоему, оставалось делать?
— И ты намерена каждый раз, когда случайно встретишь на улице этого пресловутого Бонелли, устраивать такой вот безумный кросс? — требовательным тоном поинтересовалась Лоредана и, не дожидаясь ответа Даниэлы, продолжила: — Нет, так дело не пойдет… Или ты завтра же все расскажешь Этторе, или это сделаю я сама… И не надо смотреть на меня, как на предателя, перебежавшего во вражеский стан, — возмущенно добавила она. — Неужели ты не понимаешь, что рано или поздно Этторе может и сам узнать о твоем прошлом, и тогда твои запоздалые объяснения ему уже не понадобятся? Неужели ты не понимаешь, что все эти твои глупые сомнения могут поставить точку в ваших, еще только начавшихся отношениях?
— Если ему и сможет кто-то рассказать о моем прошлом, то это будешь только ты, — с упреком откликнулась Даниэла. — Потому что никому другому абсолютно ничего неизвестно о подробностях моего расставания с Джанни.
— Вот как? Никому, говоришь?! — запальчиво воскликнула Лоредана. — А как же поклонник итальянской литературы синьор Бонелли? А его неуравновешенный отпрыск? Уж кто-кто, а они-то наверняка смогут рассказать о подробностях вашего разрыва с Джанни даже лучше, чем вы сами.
— Возможно… Но ни один из них не знаком с Этторе… И маловероятно, что их знакомство произойдет… — неуверенно откликнулась Даниэла.
— Твоя сегодняшняя встреча в кафе с Бонелли-старшим тоже до поры до времени казалась тебе событием маловероятным… Но, как видишь, она все же состоялась… — многозначительным тоном напомнила Лоредана.
— Значит, ты считаешь, что Этторе отнесется к моему признанию с пониманием? — сдалась наконец Даниэла.
— Я в этом просто уверена! — воскликнула Лоредана.
— А как он воспримет тот факт, что я вовсе не студентка и что, вполне возможно, я немного старше него?
Радость на лице Лореданы мгновенно сменилась выражением усталой обреченности.
— Боже мой, и что только творится в твоей голове, — с мягким упреком проговорила она. — Просто невероятно… Неужели для тебя так важен этот однажды придуманный миф о студенческом возрасте? Неужели ты готова пожертвовать ради него своей любовью? Ведь ты влюблена в Этторе! Я это заметила сразу по твоему взволнованному голосу, когда ты рассказала мне о нем по телефону… Потому что это вовсе не то чувство симпатии, подкрепленное многолетней привычкой, которое ты испытывала к Джанни… Это настоящая любовь, Даниэла… Поверь мне… И подумай, хорошенько подумай, заслуживает ли она того, чтобы от нее отказывались из-за какой-то шутливой выдумки. — Лоредана направилась к двери, но, сделав несколько шагов, обернулась и добавила: — А также не забудь обдумать те слова, которые ты завтра скажешь Этторе…
4
— Итак, в завершение наших сегодняшних занятий я хотела бы обратиться к вам с просьбой: сделать к завтрашнему дню перевод нескольких отрывков из пьесы Карло Гоцци «Кьоджинские перепалки» и пьесы Карло Гольдони «Любовь к трем апельсинам», — окинув присутствующих в аудитории студентов рассеянным взглядом, тихо проговорила Даниэла.
— Все наоборот, — робко возразил один из них, темноволосый здоровяк с короткой стрижкой.
— Что именно? — машинально поинтересовалась Даниэла.
— Названия пьес. Вы их перепутали. Это Карло Гоцци написал «Любовь к трем апельсинам»…
Даниэла недоуменно пожала плечами.
— Ну конечно. Я именно так и сказала.
Здоровяк многозначительно переглянулся со своим соседом и вновь робко возразил:
— Нет, все же вы сказали не совсем так… Вы перепутали этих авторов… Уже в третий раз за время лекции…
Даниэла, почувствовав, как ее лицо покрывается густым румянцем, смущенно улыбнулась.
— Я прошу прощения за эту непозволительную оплошность… — начала было она свою
