Для Микелы это было также незнакомое ей раньше чувство необыкновенной безмятежности, покоя и безоговорочной гармонии с окружающим миром. Чувство, которое никогда ее больше не покинет, если ее избранник останется с ней навсегда…
Первой нарушила молчание именно она.
— Видишь, волшебство все-таки существует на свете, — услышал Альдо ее тихий голос. — Прошло столько веков с тех пор, когда в этом доме флорентийский портной шил прославившие его наряды, а наши с тобой современники до сих пор могут к ним прикоснуться… Может быть, когда-нибудь вот такая же пара влюбленных, как мы, будет прижимать ладони к фасаду твоего магазина, чтобы он тоже принес им счастье, — с улыбкой предположила она.
— Вряд ли, — стараясь придать своему подрагивающему от волнения голосу ироничную интонацию, проговорил в ответ Альдо. — Ведь продаваемые в нем наряды далеко не всем приносят семейное счастье… И синьорина Боньято может это подтвердить.
— Кто знает? Может, для нее это тоже своего рода счастье, — рассмеялась Микела, нежно прикоснувшись ладонью к его щеке.
Нет, это просто невыносимо, пробормотал про себя Альдо. Я чувствую себя одновременно последним идиотом, законченным подлецом и бездарным актером… Настала пора намекнуть моей легковерной «невесте», что такое чувство, как любовь, не такое уж и прекрасное, и уж точно не такое прочное, как она себе вообразила… Что очень часто оно трещит по швам под напором такого груза, как время, и такой заманчивой перспективы, как собственное казино…
— Поскольку для большинства из нас, как и для синьорины Боньято, бракосочетание повторяется неоднократно, мне, пожалуй, будет не трудно стать его предвестником, — отстранив ее руку, с легкой насмешкой проговорил он вслух.
Микела бросила на него недоуменный взгляд.
— Только не надо на меня так смотреть, — недовольно поморщившись, продолжил он, решив претворить в жизнь всем известное утверждение, что лучшая защита это нападение. — Не надо изображать из себя святую невинность! — защищаясь от навязанных ему романтических умонастроений, запальчиво воскликнул он. — Ни один из нас, будь он семейным человеком или нет, не упустит возможность закрутить роман на стороне… В Том числе и ты… Это же очевидно, тебе совершенно все равно, с кем встречаться: со мной или со всеми этими магами-стриптизерами, которых ты выдаешь за своих давних и преданных друзей…
Микела изумленно округлила глаза.
— Что за бред ты несешь? Почему ты говоришь о Марко во множественном числе? Он действительно мой давний друг, и я никогда не скрывала от тебя, что много лет знакома с ним… А от него, что собираюсь стать твоей женой… И мне непонятны эти внезапные приступы ревности, которые…
— Которые испытывал бы каждый на моем месте, — старательно демонстрируя враждебный тон, оборвал ее Альдо.
— Но ты не каждый, — глядя ему в глаза, возразила Микела. — Ты тот, кто услышал мое согласие стать его женой.
— Продиктованное желанием и дальше вот так же свободно вкладывать мои деньги в процветание борделей, принадлежащих твоему другу, — ироничной интонацией подчеркнув последнее слово, продолжил он за нее. — Благо, он тоже не остается в стороне, умело вымогая их с помощью сомнительных выигрышей, — деловито отряхнув ладони от осевшей на фасад пыли, завершил он свою обличительную реплику, в ответ на которую Микела не произнесла ни слова. Несколько долгих минут она изучала лицо своего «избранника» бесстрастным взглядом. Затем, еще раз прикоснувшись кончиками пальцев к барельефу с фатой, спросила, стараясь больше не смотреть ему в глаза:
— И когда же ты пришел к такому умозаключению? Вскоре после моего отъезда во Францию или незадолго до моего возвращения оттуда?
— Какое это имеет значение? — уже не так уверенно откликнулся Альдо, поняв, что переборщил с «защитой».
— Ты прав, никакого, — задумчиво проговорила Микела. — Главное, что ты наконец-то нашел в себе силы и смелость его озвучить.
Кажется, я слишком рано собиралась танцевать на стойке бара, с грустной иронией отметила она про себя. Новая пассия Винченцо существует не только в моем воображении, как я думала еще полчаса назад. Теперь я в этом просто уверена.
Звонко постукивая каблучками по вымощенному булыжником тротуару, она направилась к «роллс- ройсу» и, забрав с заднего сиденья свою сумочку, спросила, напряженно глядя куда-то вдаль:
— Может, теперь у тебя хватит смелости назвать имя той, другой? К которой ты так успел привыкнуть за это время, что даже не узнал меня?
— Имя? — растерянно переспросил Альдо, с беспокойством наблюдавший за ее действиями.
Что за черт… Как она могла так быстро обо всем догадаться, в замешательстве подумал он. Я ведь не сказал ей прямо, что, пока ее не было, успел увлечься другой… Вернее, не я, а Винченцо… Но в данный момент это уже все равно… Потому что в своем нежелании стать мерзавцем, воспользовавшись неведением этой девушки, я, кажется, зашел слишком далеко… Так что теперь уже придется оправдываться от собственного лица…
— Ты все неправильно поняла, — придав своему голосу уверенную интонацию, возразил он. — Другая здесь ни при чем.
— Так, значит, она все-таки существует… — то ли утверждая, то ли уточняя, откликнулась Микела. — А я стала выглядеть в твоих глазах как бездушная, расчетливая авантюристка, промышляющая выгодными браками… Хотя несколько месяцев назад ты сам просил меня стать твоей женой.
Альдо торопливо скрестил пальцы за спиной.
Нет, никогда… Ни за что… Даже в страшном сне я не стану просить об этом ни одну женщину на свете, лихорадочно прошептал он про себя.
— Ты просил меня об этом, потому что, по твоим словам, после стольких лет знакомства стал с каждым днем все больше нуждаться во мне, — напомнила Микела. — И надо отдать тебе должное: в тот момент ты был искренен… Потому что действительно нуждался во мне. Нуждался в моей помощи. Потому что очень хотел, чтобы я договорилась с Бернаром по поводу дорогостоящих платьев. Ну а теперь, когда ты получил свое, моя помощь тебе больше ни к чему. Как и я сама. Ну что ж, это вполне логично… А главное, поучительно… Знаешь, я даже благодарна тебе за этот урок, да и твоей любовнице тоже… Так и передай ей при встрече… — В голосе Микелы зазвенели сдерживаемые до сих пор слезы, и она, суетливо перекинув ремешок сумочки через плечо, зашагала в сторону поблескивавшей вдали яркими огнями рекламных вывесок оживленной даже в этот поздний час улицы.
— Микела, постой, я должен тебе кое-что объяснить, — кляня и себя, и Винченцо, и Сильвано, из-за дружеской попойки с которым он задержался в Модене, бросился Альдо за нею вдогонку.
— Побереги красноречие для своей новой пассии, — бросила она, не оборачиваясь.
— Да подожди же ты, — схватил ее за руку, Альдо. — Мне необходимо знать, что…
— Что твои доходы останутся при тебе? — стремительно обернувшись к нему, разгневанно спросила Микела и, отдернув руку, так же разгневанно заверила: — Конечно останутся. Если ты не пустишь их по ветру, гуляющему в твоей голове… или твоя очередная пассия не решит выгодно вложить их в какой-нибудь исключительно высокоморальный бизнес… Например, в строительство мужского монастыря, куда будет регулярно ходить на исповедь, — с едкой иронией завершила она и, не дав Альдо времени что-либо ответить, быстро зашагала дальше.
— Ну и прекрасно! Убирайся к своему чертову магу! — с бессильной яростью пнув валявшийся у обочины булыжник, прокричал Альдо ей вслед.
В конце концов, я не обязан отдуваться за Винченцо, умоляя ее сменить гнев на милость, продолжил он про себя, возвращаясь к машине. Захочет ли она теперь увидеться с ним, и захочет ли он вернуться к ней от своей прыткой Джованны и казино ее щедрого отца, меня все это не касается… Пусть разбираются сами… Я всего лишь сыграл роль своего родного брата, потому что он попросил меня об этом…
«Несколько месяцев назад ты просил меня стать твоей женой, потому что, по твоим словам, после стольких лет знакомства стал с каждым днем все больше нуждаться во мне», вспомнил он только что
