Сама, поди, помнит, как мы десять лет назад вот так же с ней самой по харчевням ночами подвизались.
– Тогда в чем дело? – спокойно спросила я.
Настоятельница вздохнула, осознав, что муки совести скончаются в страшных конвульсиях еще на подступах к моему распутному образу жизни, и выложила карты на стол:
– Мне очень нужна твоя помощь… По специальности.
Я как-то сразу посерьезнела, выпрямилась и, глядя прямо в глаза, потребовала:
– Так выкладывай! Надо будет – и подзадержусь.
Монахиня тяжело вздохнула, прикинув, что останется от монастыря и девичьей невинности, если я подзадержусь, но ответила:
– Знаешь, очень неудобно вот так к тебе обращаться, потому что денег у монастыря…
Я привычно оборвала взмахом руки вступительную часть, ожидая собственно фактов.
– В общем, в монастыре завелся оборотень, – на одном дыхании выпалила Даонна, виновато глядя на меня, словно это она сама еженощно вместо святых молений шастала по монастырю в хвостатом обличье.
– Загрыз кого-нибудь? – без обиняков и сентиментальностей вроде предсмертных вздохов и сложенных на разрывающемся сердце рук спросила я.
Настоятельница суеверно перекрестилась:
– Нет, что ты!!!
Я недоуменно нахмурилась:
– А с чего же ты тогда вообще взяла, что он есть?
– Я его видела, – с достоинством пояснила монахиня.
– Только ты? – сразу же уточнила я.
Даонна высокомерно фыркнула:
– Да даже если бы кто-нибудь еще его и увидел, то списал бы на пьяное воображение – ты же мне всех послушниц споила!
– Не всех, – спокойно возразила я. И, подумав, глубокомысленно добавила: – Пока.
Настоятельница нервно сложила руки на груди, но от очередного гневного монолога воздержалась: меня все равно ведь не прошибешь, а время завтрака неумолимо истекало.
– Где ты его видела? – между тем продолжала выспрашивать я.
– На третьем этаже, рядом с трапезной.
– Как он выглядел?
Матушка смутилась: видимо, труда себе рассмотреть оборотня она не дала, улепетывая со всех ног в свою келью и по ходу костеря недоглядевших за монастырским благополучием Хранящих.
– Ну… Волк и волк. Серый. Мохнатый. А глаза разумные, человеческие.
– А как он себя вел?
– В смысле? – нахмурилась Даонна.
– Ну рычал, кидался, пытался преследовать?
Матушка медленно покачала головой:
– Нет. Просто стоял и смотрел.
Я тихонько хихикнула:
– Значит, это не послушница. Ты их всех уже настолько достала, что любая с восторгом воспользовалась бы столь великолепной возможностью свести счеты.
– Иньярра, да прекрати ты нести чушь! – завопила не на шутку испуганная Даонна. – Я тебя как человека попросила, а ты!
– Тихо, тихо! – пошла я на попятный. – Я же не отказываюсь, правда? Просто строю догадки о том, кто бы это мог быть.
Монахиня только вздохнула.
– Ладно, Даонна, разберусь я с твоим оборотнем. Если нападать не станет – не убью, а просто сообщу тебе, кто это. А там уж решай сама, что делать с ней… или – с ним.
Даонна потерянно кивнула головой. Я поднялась и, в который раз запутавшись в подоле рясы, тут же шлепнулась обратно.
– Гвыздбр фрахк лажгрыматзз! – раздраженно возопила я, но тут же испуганно прикусила себе язык. В келье настоятельницы такие шутки дорого обходились.
Но Даонна, казалось, даже не заметила моего комментария: она отрешенно смотрела в окно, переплетя руки на груди. Видно, предположение по поводу послушницы здорово ее напугало.
Уже на самом выходе я обернулась и, лукаво прищурившись, невинно обронила:
– Но вообще-то мне будет сложновато заниматься отловом оборотня, сидя в комнате для замаливания
