– А вы знаете, что за такое сильное слабительное можно и в лоб получить?
Дородная баба, явно трясущая деньги с недальновидных горожан не первый год, испуганно сглотнула и умоляющими глазами уставилась на Таю:
– А хотите наливки, сливовой, – у меня в погребе припрятано. Вкуснющая!..
Тая чуть прищурилась, раздумывая, а я, ни капли не стесняясь, подошла поближе и интимно сообщила:
– Мало.
– Две бутылки! – не растерялась тетка.
– Пять и зелий впрок.
– Четыре, – привычно стала торговаться тетка.
– Что?! – Глаза машинально вспыхнули черным светом.
– Ой! – испуганно присела женщина, с ужасом глядя мне прямо в лицо и суеверно крестясь. Потом присмотрелась повнимательней и, узнав, истошно заголосила: – Да мы ж вас сожгли пять лет назад! Как сейчас помню – и костер, и столб, и пламя, и волосы черные по ветру! Лю-ю-юди!!! Спасите, Хранящие, это что ж деется-то?!!
– Ну спасайте, – мрачно фыркнула я ведьмам, отшатнувшись от голосящей тетки и спеша раствориться в нахлынувшей толпе. – «Тебя здесь уже давным-давно забыли!». Ага, трижды!
– Кто ж знал, – неуверенно оправдывалась Лия. – Какие олухи станут помнить ведьму, сожженную пять лет назад?
– Это смотря как сжечь, – качнула я головой.
Тая резко остановилась, развернулась ко мне лицом и, сжав до боли плечи, потребовала:
– Иньярра, признавайся сейчас же. Хватит тут в прятки играть!
Посмотрев в потемневшие почти до черноты карие глаза, я поняла, что от ответа мне уйти и вправду не удастся.
– Ладно, давайте только хоть в трактир вернемся, пока меня здесь еще кто-нибудь столь же удачно не узнал.
Отсрочку «момента истины» ведьмам Хранящие приняли не с восторгом, но даже к ведьмам иногда – очень редко! – залетает в гости глас разума.
– Ладно, но в трактире тебе уже точно не отвертеться! – решила Лия, направляясь к ближайшему выходу с площади.
– Угу, – со вздохом согласилась я, тщетно гася тянущее предчувствие в груди. Нехорошее предчувствие. В волосах недобро шелестел налетевший ветерок, пальцы странно напряглись, будто в ожидании магической схватки.
– Ильянта? – жалобно проскулила я. – А ты ничего не чувствуешь?
– Ничего хорошего! – коротко бросила Лия, пробираясь сквозь толпу.
Мы с Таей обменялись встревоженными взглядами, но докапываться или строить вслух предположения не стали.
– Как ты думаешь, это из-за торговки? – шепотом спросила я.
– Не знаю, – озабоченно оглянулась Тая. – Но очень хочу как можно скорее оказаться подальше отсюда!
Мы непроизвольно ускорили шаг, спеша выйти из базарных рядов. И, подойдя к резным воротам, поняли, что все равно опоздали…
– Ведьмы! – завопил перегородивший проход народ, потрясая крестами и факелами.
– Зараза! – прошипела Лия, отшатываясь назад.
Я, с одного взгляда оценив, что боем прорваться не удастся, встала, независимо уперев руки в бока и гордо тряхнув длинными распущенными волосами:
– Приятно познакомиться.
– Изыди, паскудное исчадие тьмы, средоточие грехов, бесовское отродье… – завел пронзительным, срывающимся на постыдный визг речитативом поп в длинной рясе.
Печально знакомый поп…
– Пиражки гарячие, гарячие пиражки! – надрывались торговки, шныряя по рядам с тяжелыми горячими сумками.
Сегодня торговец рыбой поехал не по тому ряду, да столкнулся с каким-то там пьяным, рассыпал по земле всю рыбу, ее тут же частично расхватали, частично втоптали в грязь, а теперь, вот уже с самого утра, над всей площадью стоял жуткий «аромат» порченой рыбы.
– Так сколько оно стоит? – допытывалась я у продавца, тыча пальцем в висящее подальше от грязных рук покупателей и простых зевак платье из лилленского шелка. Дышать приходилось в рукав, иначе уже через пару секунд из глаз начинали течь слезы, а обоняние отшибало напрочь.
– Не твое дело, девка! – грубо оттолкнул меня продавец. – Тебе такое и во сне не по карману!
– Да ну? – нехорошо прищурилась я, щелкая пальцами с проскочившей между ними искоркой.
– Пошла прочь, ведьма, нечего мне тут товары портить! – истошно завопил торгаш, и я, не желая привлекать к своей особе излишнего внимания, предпочла ретироваться, напоследок припорошив все
