незавершенном состоянии. Разбросанные по земле блоки из пемзы, трубы, брусья и другие строительные материалы зарастали травой. Когда-то прекрасный вид на залив теперь загораживали многоэтажные дома, а улицы кишели детьми, торговавшими разной мелочью. Бродячие собаки дремали на солнце, удобно развалившись на тротуарах в полной уверенности, что никак не пострадают от местных жителей. Выходящие на главную улицу фасады магазинчиков были выкрашены в резкие голубые, желтые, ярко- красные и зеленые тона, такие же броские и кричащие, как тропические цветы. Рекламные щиты, предлагавшие все – от фотопленки 'Фудзи' до недвижимости в США, наглядно свидетельствовали о внушительном присутствии здесь самых разнообразных иностранных коммерческих интересов. Большинство припаркованных машин стояли, наполовину заехав на тротуары, и судя по их номерам, туристы добирались сюда даже из такого далекого от этих мест штата, как Оклахома. Местные торговцы отличались вежливостью и терпеливо пытались понять мой ломаный испанский. Не было заметно ни малейших признаков того, что в этом городке существуют преступность или уличное хулиганство. Вся жизнь здесь слишком зависела от заезжих американцев, чтобы баловаться такого рода вещами. Однако товары в магазинах были скверного качества и при этом слишком дороги, а рестораны, судя по ценам, исключительно второразрядными. Я продолжала заниматься тем, что без устали бродила с места на место, всматриваясь в прохожих и стараясь отыскать среди них Венделла Джаффе или его двойника.
В среду после обеда – шел уже третий день моего пребывания в Мексике – я наконец решила прервать эти поиски и устроилась возле плавательного бассейна, предварительно покрыв себя толстым слоем крема для загара, от чего кожа моя заблестела и стала благоухать, как свежеиспеченное кокосовое печенье. Я облачилась в выцветшее черное бикини, нахально выставив на всеобщее обозрение тело, покрытое шрамами от пуль и прочих ранений, доставшихся на мою долю за долгие годы работы. Уже не раз многие высказывали мне беспокойство по поводу моего здоровья. Совсем недавно я воспользовалась мазью, имитирующей загар, чтобы избавиться от зимней бледности, поэтому сейчас кожа была несколько оранжеватого оттенка. Разумеется, какие-то места при этом я намазала лучше, какие-то хуже, и потому на лодыжках у меня образовались странные темноватые пятна, как при гепатите. Прикрыв лицо широкополой соломенной шляпой, я лежала, стараясь не думать о том, что под обожженными коленками наверняка выступают капельки пота. Лежать и загорать – скучнейшее времяпрепровождение, какое только можно придумать. С другой стороны, хорошо, что тут я отрезана от телефонов и телевизора и не имею ни малейшего представления о том, что происходит в мире.
Наверное, я на какое-то время задремала, потому что очнулась от шума перелистываемой газеты и довольно громкого разговора по-испански, который вела между собой пара, расположившаяся на шезлонгах справа от меня. Для того, кто знает этот язык в таком же объеме, как и я, беседа на испанском звучит примерно так: 'Бу-бу-бу... но... бу-бу-бу... потому что... бу-бу-бу... там'. Женщина, говорившая с явно американским акцентом, несколько раз упомянув Пердидо, небольшой калифорнийский городок милях в тридцати к югу от Санта-Терезы. Я мгновенно насторожилась, и начала было потихоньку приподнимать поля шляпы, чтобы рассмотреть эту женщину, как вдруг ее спутник разразился потоком испанских фраз. Я продолжала осторожно двигать край шляпы, пока не увидела говорившего. Черт побери, не иначе как сам Джаффе! Явное сходство, особенно если сделать скидку на возраст и на пластическую операцию. Конечно, человек этот не был абсолютным двойником того Венделла Джаффе на фотографиях. Но все-таки очень походил на него: возрастом, телосложением, посадкой головы, всей манерой держаться – теми признаками, относительно которых человек не задумывается и не подозревает насколько точно они его характеризуют. Мужчина просматривал газету, взгляд его быстро перебегал с одной колонки на другую. Он, видимо, почувствовал, что я за ним наблюдаю, и бросил осторожный взгляд в моем направлении. На какое-то мгновение наши взгляды встретились, женщина тем временем продолжала трещать. На его лице отразились смешанные чувства, он тронул женщину за руку и глазами предупреждающе показал ей на меня. Их разговор на какое-то время стих. Мне понравилась эта параноидальная реакция. Она многое говорила о его душевном состоянии.
Я незаметно опустила свое соломенное укрытие на прежнее место и спряталась в его глубинах, замерев и ожидая, что внимание мужчины переключится на что-то другое. Черт возьми, такой момент, а у меня нет с собой фотоаппарата! Я ругала себя последними словами. Затем села, достала из сумки книжку, раскрыла ее где-то на середине, стряхнула с ноги воображаемое насекомое и совершенно безразлично (как я надеялась) огляделась вокруг. Пара возобновила прерванную беседу, но теперь они говорили вполголоса. Я тем временем мысленно сравнивала мужчину с теми фотографиями, что лежали в моей папке. Его выдавали глаза: темные, глубоко сидящие под платиново-седыми бровями. Я перевела взгляд на женщину и принялась изучать ее. Нет, я почти не сомневалась, что раньше никогда ее не видела. Дамочка была очень маленького роста, смуглая, сильно – до цвета полированного орехового дерева – загоревшая, чуть больше сорока. Груди у нее напоминали массивные пресс-папье, которые с трудом удерживались маленькими веревочными петлями купальника. Судя по тому, как на ней сидело бикини, природа не обделила ее и задом.
Я устроилась поудобнее в шезлонге, чуть приспустив шляпу на глаза, и принялась бесстыдно наблюдать за разгоравшимся конфликтом. Пара говорила между собой по-испански. По тону было похоже, что беседа постепенно переходила от обсуждения какого-то беспокоящего их вопроса к энергичному спору. Вскоре женщина оборвала этот спор, погрузившись в то обиженное молчание, пробить которое не способен, по-видимому, ни один мужчина. Все оставшееся время они пролежали рядом, каждый в своем шезлонге, практически не разговаривая. Мне страшно хотелось сделать несколько снимков. Дважды я уже готова была вскочить и сбегать к себе в номер за аппаратом, но потом решила, что могу показаться странной, если уйду и тут же вернусь с фотоаппаратурой. Лучше не торопить события и ничего сейчас не предпринимать. Эти двое явно живут здесь, в гостинице, и маловероятно, чтобы сейчас, когда день уже близился к вечеру, они собирались уезжать. Завтра я смогу их сфотографировать. А сегодня пусть привыкают к моему присутствию.
В пять часов вечера листья пальм громко захлопали от начавшегося ветра, а на пляже стали подниматься и закручиваться в спирали тучи черной пыли. Кожа у меня мгновенно покрылась этой тонкой и мягкой, как тальк, пылью. На зубах заскрипело, глаза почти сразу же заслезились. Лежавшие вокруг немногочисленные постояльцы гостиницы принялись торопливо покидать пляж. По опыту я знала, что эти пылевые вихри прекратятся, как только солнце начнет клониться к закату. Но пока даже мальчик, работавший в пункте проката пляжных принадлежностей, закрыл свой киоск и поспешил где-то укрыться.
Мужчина, за которым я наблюдала, поднялся на ноги. Его спутница помахала перед лицом рукой, словно отгоняя комаров. Низко наклоняя голову, чтобы песчинки не попадали в глаза, она собрала вещи. Потом что-то сказала мужчине по-испански и быстрым шагом направилась к гостинице. Ее спутник был совершенно спокоен, резкая перемена погоды явно не вывела его из равновесия. Он не спеша сложил полотенца. Потом закрутил колпачок на тюбике с кремом для загара, загрузил в пляжную сумку всякие мелочи и лениво зашагал вслед за женщиной к гостинице. У меня сложилось впечатление, что он вовсе не стремился догонять ее. Возможно, он принадлежал к числу тех людей, которые стараются уклоняться от ссор. Я дала ему отойти подальше, потом побросала свои вещи в пляжную сумку и побежала к гостинице.
Я вошла в вестибюль нижнего этажа, обычно открытый не только для постояльцев гостиницы, но и для всех посетителей. Там перед телевизором стояло несколько диванчиков, обитых ярким материалом. В разных местах группировались кресла, чтобы желающие могли уединяться для беседы. Все пространство над вестибюлем было открыто до самого потолка, чуть ниже его ограждали перила вестибюля верхнего этажа, где размешался администратор. Моей пары нигде не было видно. Бармен запирал высокие деревянные ставни, спасая свое заведение от этого жаркого, жалящего ветра. Бар сразу же погрузился в
