– Удивляюсь, как это вы еще не накупили себе новой одежды или не приобрели машину.
– Это было бы нечестно. Я ведь ее об этом не просила.
– Но и драгоценности у нее вы тоже не просили, – язвительно заметила я.
– Я думаю, Лорна не возражала бы. Я имею в виду, какая ей разница? У меня ведь чуть сердце не разорвалось, когда я нашла ее. – Берлин замолчала и подняла на меня взгляд, полный скорби. – Неужели она стала бы осуждать меня, раз уж сама к тому времени ничего не могла поделать?
– А вы знаете, что нарушили закон?
– Разве?
– На самом деле вы нарушили несколько законов, – с удовольствием сообщила я, почувствовав, что начинаю заводиться. То есть уже дошла до ручки. Надо было держать язык за зубами, потому что он мог вот-вот развязаться. – Все дело в том, Берлин, что вы не только украли деньги, утаили улики, нарушили картину места преступления, помешали действиям органов правосудия, и Бог знает, какие еще законы вы умудрились нарушить, вы еще совершенно запутали расследование убийства вашей же сестры! И какой-то негодяй, благодаря вам, разгуливает сейчас на свободе. Это вы понимаете? Неужели вы такая бестолковая?
И вот только сейчас Берлин заплакала искренне.
Я наклонилась и открыла дверцу с ее стороны.
– Выходите. И идите домой. А еще лучше в кафе 'Франки', и расскажите матери, что вы сделали, прежде чем она прочитает мой отчет.
Берлин повернулась ко мне, нос у нее покраснел, тушь расплылась по щекам, она едва не задохнулась, возмущенная таким предательством с моей стороны.
– Но я же предупредила вас, что это строго между нами. И вы сказали, что никому
– На самом деле я этого не говорила, а если и сказала, то, значит, соврала. Я очень плохой человек. Жаль, что вы не поняли этого. А теперь убирайтесь из моей машины.
Берлин вылезла из машины, хлопнула дверцей, а уже через несколько секунд ее горе превратилось в ярость. Прижав лицо к стеклу, она завопила:
– Сука!
Решив покрутиться по окрестностям, в надежде увидеть где-нибудь Чини Филлипса, я так резко тронулась с места, что чуть не сбила ее. Может, он на вызове, и, как доктор, совершает обходы, следя за соблюдением нравственности. Но, честно говоря, мне просто надо было чем-нибудь заняться, чтобы переварить то, что я услышала от Берлин. Неудивительно, что Дж.Д. нервничал, пытаясь точно зафиксировать дату и время своего отъезда с Ледой. Если Лорну убили в пятницу вечером или в субботу, то они казались бы чистыми. А если на день раньше, то вся картина менялась.
Проехав по бульвару Кабана, я направилась в кафе 'КК'. Возможно, Чини торчит там. Приближалась полночь. Ветер усилился, завывая между деревьями, было такое впечатление, что надвигается буря, хотя дождя пока не было. Разыгрался и прибой, волны с грохотом накатывались на берег. На боковой улочке, слева от меня, раздался автомобильный сигнал, напомнивший мне завывание волка. Краем глаза я заметила, как от пальмы оторвалась сухая ветвь, она шлепнулась на дорогу прямо перед моей машиной.
Возле 'КК' стояло всего несколько автомобилей, да и внутри было довольно мало посетителей, а это странно для ночи пятницы. Чини я там не нашла. Перед уходом я воспользовалась телефоном-автоматом и попыталась дозвониться Чини домой. Его или не было дома, или он не отвечал на звонки. Я повесила трубку, решив не оставлять сообщения на автоответчике. В данный момент я еще точно не знала, что беспокоит меня больше – история, рассказанная Берлин, или откровения Дэниель по поводу Лорны и Кларка Эссельмана.
Я проехала по району Монтебелло, ощущая необычное беспокойство. Дом Эссельмана стоял на узком шоссе без тротуаров и уличных фонарей, поэтому дорогу освещали только фары моего 'фольксвагена'. Окна автомобиля были закрыты, и все же я слышала в траве шелест усиливающегося ветра. На пути мне снова попалась большая сломанная ветка, я была вынуждена притормозить и объехать ее, следя взглядом за невысокой стеной поместья. Все фонари в саду были выключены, дом погружен в темноту, его черный прямоугольник выделялся на фоне белесого неба. Луна отсутствовала. Надо мной пролетела сова, приземлилась на секунду в траву по другую сторону дороги и вновь взлетела, сжимая в лапах темный комочек. Иногда смерть бывает такой же тихой, как полет птицы, а жертва такой же вялой, как комок тряпок.
Въездные ворота оказались закрытыми. Внутри я мало что могла разглядеть, мешали темные кусты можжевельника, тянувшиеся вдоль подъездной дорожки. Размышляя, что предпринять дальше, я развернула машину, но двигатель не выключила. А что будет, если я подойду к воротам, нажму кнопку переговорного устройства и назову себя? Возможно, мое имя ни на кого не произведет впечатления, но кто знает. В конце концов я поехала домой и тут же забралась в постель. Ветер гонял сухие листья по стеклянной крыше. Наблюдая за ними, я погрузилась в сон. Посреди ночи я внезапно проснулась с ощущением, что кто-то дотронулся до моей щеки холодными пальцами. Но в комнате никого не было, а ветер значительно поутих.
В полдень раздался телефонный звонок. Я уже час как не спала, но вставать не хотелось. Поскольку я уже окончательно превратилась в полуночницу, то каждый раз просыпаясь днем, чувствовала себя разбитой. Телефон снова зазвонил. Спать мне больше не хотелось, но и смотреть на дневной свет – тоже. После третьего звонка я протянула руку, перенесла телефонный аппарат в постель и сняла трубку, зажав ее между ухом и подушкой.
– Алло.
– Это Чини.
Я приподнялась на локте и пригладила рукой волосы.
– А-а, привет. Я пыталась дозвониться тебе вчера ночью, но тебя, наверное, не было.
– Я был дома, но ко мне в гости пришла подружка, и в десять часов мы отключили телефон. А что ты
