витязя.
Но спасать проводника от жутких челюстей не пришлось. Пес позорно бежал, а витязю оставалось лишь смерить котенка подозрительным взглядом. Только сейчас он в полной мере осознал, что перед ним вовсе не беззащитный звереныш, каким тот выглядел. Существо, что скрывалось под этой личной, возможно, не менее опасно чем сам Ковак, и забывать об этом не стоило.
Послеобеденную дремоту как рукой сняло, и витязь невольно прислушался к громыхавшему за соседним столом басу. Голос принадлежал дюжему, поперек себя шире мужику, заросшему длинными черными волосами. Хотя он старательно приглушал свою речь, все же его голос был столь низок и могуч, что заставлял дрожать тяжелую дубовую столешницу под ладонями витязя. Не услышать его было просто невозможно.
– …С того-то времени князь наш изменился, – рассказывал мужик. – То ли зарок дал какой, то ли еще чего.
– Ну, зарок вряд ли, – усомнился его собеседник, по виду обычный крестьянин. – Князья они, известное дело, полные хозяева своему слову – хошь дал, хошь взял.
– Не скажи, друг, не скажи, – покачал черной гривой мужик. – Всяко бывает. Да и как иначе объяснить- то? Сидел себе в тереме человек спокойно, никого шибко не трогал, никому не мешал, в общем занимался обычным княжеским делом – греб под себя баб, жрал да пил в три горла. И тут на тебе! Недели не прошло, а на колу уж дюжины две лиходеев всяких сидит. Когда такое было? Остальные душегубцы мигом присмирели, так что сейчас по городу ночью ходить можно, ничего не боясь. А князь за соседний лес уже принялся. Поверишь ли, каждый день лихоимцев приводят, да не по одному. И в подвал всех сразу, в подвал. В общем наладилась жизнь-то у нас. Одна беда, повадился князь сам злодеев пытать.
– Что ж плохого-то? Будь я князем, я бы тож руку приложить не отказался бы, – мечтательно закатил глаза крестьянин. – Мы от этих разбойников столько лиха хлебнули.
– Может, ты и приложил бы руку, – согласился чернявый. – Но не каждый же день! А князь, что ни вечер – в пыточной. А что заплечных дел мастерам прикажешь делать?
– А чтой-то ты за них распереживался, родич там никак служит?
– Если бы родич, – вздохнул мужик и разом опрокинул в себя кружку вина. – Сам я там работал, старшим заплечником.
– Вот тебе и раз! То-то я смотрю, здоровый ты какой, – с уважением заметил смерд.
– А то! Там без силы, а еще больше без умения никак нельзя, – веско заметил заплечник. – Но ведь выгнал он нас всех. Сказал – плохо работаете. Это я-то плохо? Да я двадцать лет при князе состоял! Уж я так умел руки выкручивать да суставы вынимать… Эх, что там говорить!
– Неужто князь лучше вас дело это знает?
– Не знаю. Пока я на службе был, князь завсегда нас выгонял, а теперь уж и подавно не знаю, но… – он поманил пальцем собеседника, и тот послушно пододвинулся. – Теперь-то поутру на кол их не выводят, теперь выносят их. Разве такое при мне было? Разве так можно? Они же на колу еще покорячиться должны, да подольше. А теперь что?
– Что?
– Что-что! Еле живые они на кол садятся, уже ни боли, ни страха, ничего не чувствуют. А вид у них какой? Как будто месяц на хлебе и воде просидели. Краше только в гроб.
– Видать совсем зверем стал?
– Может и зверем, – равнодушно отозвался бывший заплечник. – Да мне теперь все едино. Мое дело – работу новую сыскать.
Ладомир далее не слушал. Он еще вовсю размышлял, пытаясь понять, что же привлекло его внимание к этому разговору, а ноги уже несли за соседний стол, да и руки не забыли прихватить кувшин с вином. Ничего не говоря, он сначала наполнил до краев кружки мужиков, и лишь затем спросил:
– Послушай-ка, парень. А отчего, ты говоришь, с князем все это приключилось?
– Отчего-отчего, – пробурчал заплечник, одним махом осушил кружку. – Я же говорю, зарок такой.
Ладомир подозвал корчмаря, бросил ему монету и велел накрыть стол. Очень скоро стол заполнился разнообразными блюдами, в основном, мясными. Посветлевший лицом заплечник скупо улыбнулся и принялся не спеша насыщаться, не забывая при этом рассказывать.
– Ну, был у нас, в Мирославле, стало быть, князь как князь. Запустил, правда, маленько дела, но, в остальном, орел орлом. Да вот беда – захворал вдруг. Да так серьезно, что все уже решили – помрет. Ан нет! Явился где-то с полмесяца назад в княжий терем калика перехожий. Не знаю, как его гридни пропустили наверх, уж больно грязный был да плюгавый, но предстал он пред светлы очи князя. А князь возьми да и выгони всех из горницы! Уж как его калика лечил, одним богам известно. Но только вышел вскоре князь живой и здоровый. Свежий, бодрый и даже как-бы помолодевший. И так рьяно взялся за дело. Очистил город от ворья всякого, на дорогах лесных порядок враз навел, так что нечисть теперь и носа не кажет. Приструнил боярина одного, что успел раньше силу обрести. В смысле – в измене обвинил да на кол посадил, а земли его себе, понятное дело. Иначе, зачем, они вообще, изменники эти нужны? И все бы хорошо, да вишь ты, без работы я остался.
– Ладно-ладно, это я понял. А скажи мне, куда калика-то делся?
– Калика? Какой-такой калика? – глаза мужика заметно осоловели. – А, калика, да помер он давно. Как князь-то вылечился, тот сразу и гикнулся. Старый больно был, да немощный.
– Скажи, а как князя-то зовут вашего?
– Тоже ведь учудил-то. Был он у нас всю жизнь Брониславом, а как выздоровел – велел звать Драгой.
Последние сомнения у витязя развеялись в один миг.
– Что так? – охрипшим голосом спросил витязь. – Умом тронулся?
– Сказал, дескать, был он при смерти, а коли выжил, сталбыть заново родился. Потому и новым именем
