ударами архиепископа — Тирри был уже мертв. И только ослепленный яростью и болью Райнхард не замечал этого.
— Ублюдок!
Стиснув зубы, Роланд рывком оторвался от пола. Его затрясло, в глазах потемнело, но он выровнялся и кое-как приподнялся на одно колено, затем, превозмогая новый приступ боли, на второе...
Сообразив, наконец, что Тирри убит, Райнхард выругался, с некоторым трудом расцепил его челюсти и отшвырнул звереныша прочь.
— У тебя ничего не выйдет, Роланд, — прошипел архиепископ. — Не знаю, как тебе удалось преодолеть волю Владыки, но я... Я не позволю...
Входная дверь со скрипом отворилась, и в зал ввалился Зарель. Глаза его заливала кровь, но упавшего невдалеке Тирри он увидел почти сразу. Зарель зарычал, вытащил нож и, цепляясь за дверь, поднялся на ноги.
— Ты... умрешь... — прошептал он, окатив Райнхарда огненным взглядом.
— Это еще кто? — на лице Райнхарда отразилось изумление. — Роланд, твой друг выжил! Ну что же, это можно исправить.
Он вытянул руку, и с его пальцев с грохотом сорвалась молния. Зарель судорожно изогнулся, его грудь взорвалась фонтаном крови, но каким-то чудом он удержался на ногах и двинулся к архиепископу.
— Ты... забыл... — скривился Зарель. — У кошек... девять жизней...
Райнхард ухмыльнулся.
— Но ты ведь не кошка!
Вновь ударила молния. От неко повалил дым, запахло горелым мясом, но он продолжал идти, не отрывая от Райнхарда ненавидящего взгляда.
— Семь... — прошептал неко.
С лица архиепископа сползла улыбка и он вытянул перед собой обе руки.
— Сдохни же ты, наконец!
Двойной разряд молний швырнул неко на пол, но Зарель тут же дернулся и пополз вперед.
— Шесть...
— Что за...
Райнхард внезапно вздрогнул и схватился за сердце, его лицо сделалось белым как мел.
— Драные кошки! — просипел он. — Как они смогли...
Райнхард отвлекся лишь на несколько мгновений. Но эта заминка оказалась роковой. Собравшись с силами, Зарель оттолкнулся всем телом от пола и ударил ножом туда, куда смог дотянуться — по голени Райнхарда.
Архиепископ тонко взвизгнул, отшатнулся и, услышав за спиной шаги, резко обернулся. Перед ним, на расстоянии удара застыл Роланд.
Карнелиец выглядел так, словно побывал в преисподней. Дымящиеся лохмотья, всклокоченные волосы, сочащаяся по всему телу кровь. Роланд криво улыбнулся и Райнхард содрогнулся.
Твари набросились на нее и с мерзким чириканьем уже терзали ее тело, когда Инелия, превозмогая боль, наконец, дотянулась до сердца. Клинок глубоко погрузился в пульсирующую плоть, и тотчас исчезли злобные твари, а затем исчез и весь этот туманный мир.
Инелия обнаружила себя уже в знакомом зале и в один миг охватила его взглядом. Увидела у своих ног бесчувственную Ири, чуть дальше — залитого кровью Зареля, увидела лежащую в центра зала Селену, Киру, облепленную щупальцами, увидела и бездыханного Тирри.
В двух шагах от Инелии стоял Райнхард. Его расширенные глаза были намертво прикованы к Роланду. Карнелиец, всклокоченный, оборванный и окровавленный, походил на демона. От него веяло такой яростью и ненавистью, что Инелия ощутила отчетливое желание убраться отсюда как можно дальше.
Архиепископ вскинул руки, но сделать ничего не успел. В воздухе сверкнул клинок, и из рассеченной груди Райнхарда фонтаном хлестнула кровь.
Вереща от боли, Райнхард обхватил рану руками и, упав на карачки, пополз прочь. От сильного взмаха Роланда занесло и, не удержавшись, он припал на колено рядом с умирающим Зарелем. Их взгляды встретились, Зарель слабо улыбнулся, а потом глаза его стали стекленеть.
Райнхард же не спешил умирать. Оставляя за собой кровавую полосу, он полз по залу, бормоча что-то себе под нос. Роланд зарычал, оттолкнул протянутую руку Инелии и кое-как поднялся сам. Добравшись до Райнхарда, Роланд пинком отшвырнул его на спину и обомлел.
Архиепископ смеялся. Беззвучно смеялся, подрагивая всем телом. Из жуткой раны на груди струилась кровь, но архиепископ давился от смеха.
— Идиот! — хрипло выдавил он, заглянув в лицо Роланда. — Думаешь, победил? Идиот! Ты всего лишь пешка! Ты ничего не понимаешь!
Райнхард вновь рассмеялся, но изо рта хлынула кровь, и он с надрывом закашлял.
— Идиот... — выдохнул он, наконец. — Печати сняты, врата преисподней распахнуты настежь. Рано или поздно она станет матерью Темного Мессии. И тогда мир будет разрушен.
— Ты лжешь!
— Лучше бы ты убил ее, идиот! Или она, или этот мир...
