даже и взял, я бы потом вернул. В первоочередном порядке. А к чему такая теория?
— Зачем теория — это практика, — сощурился Семёнов. — Вот есть безумно красивая и любимая девушка, и ей очень нужны 230 тысяч. Чтобы у неё выросли хорошие, благородные дети, и принесли пользу отечеству. А ведь вокруг вас — куча драгоценных камней, всяких штучек ювелирных… Что такое эти камни? Всего лишь чья-то роскошь. А деньги так нужны… — он насмешливо смотрел на Володю.
— Вы ошибаетесь, — холодно сказал Володя. — Всё это слишком лукавая логика, и мне она глубоко противна.
— Мне тоже, — кивнул старший сержант. — Хотя иногда просто руки чешутся. Закуришь?
— Спасибо, не курю, — коротко мотнул головой Володя. — Вы мне скажете, что произошло, или вы надеетесь, что я тут вам как-то хитро проговорюсь? Что там украли?
— Ага, я тебе скажу… а ты его в чай… и выплеснешь, и был таков, — усмехнулся милиционер, уставившись на огонёк своей зажигалки и не торопясь её погасить. — А сам-то ещё не догадываешься?
— Нет, не догадываюсь.
— Особые приметы подозреваемого в хищении, — сказал Семёнов. — Глаза — умные и благородные. Осанка — величественная. Руки — мужественные и, это самое, как там… — он достал из кармана листочек. — А, вот: невозможно исцарапанные… Что ещё? Ветров не боится, гроз не трепещет, тыщу историй знает про камни… Свитер рыжий, огромный. Отбыл не то на Урал, не то в Иркутск, ну и в конце всех справок и концов примета выходит простая: вагон пятый, место семнадцатое. А хищение более чем крупное: украдено сердце прекрасной девушки с длинной косой… Я сразу говорил ей, что живой рыцарь лучше каменного, но она мне не верила. Я, говорит, с живыми без тебя разберусь. А тут звонит и говорит — караул, говорит, спасай! Я ей говорю: Юлька ты моя ненаглядная, сколопендра ты этакая, если человек от тебя сбежал, то ловить его, говорю, не только противозаконно, но и бесполезно! Любовь, говорю, это не алименты, это дело добровольное, милиция этим не занимается! Нечего было своё сердце налево и направо раздавать! А она давай плакать. Представляешь? Ну а я чего сделаю? Я не могу, когда она ревёт. Понимаешь? Вот такие они, красивые. Закуришь?
— Спасибо, не курю, — оторопело повторил Володя. — Ничего себе история…
— Ты давай башкой не мотай, а говори, чтоб я больше не мучился: спаситель я или преступник, что я тебя с поезда снял? Короче, любишь ты её или нет?
— Нет, если она просила, тогда, конечно, правильно… — растерянно сказал Володя. — Только… Понимаешь, я ведь что хотел, я просто хотел подарить ей этого рыцаря, мне даже казалось, она не должна догадаться, что это я ей подарил…
— Какого? За двести тридцать тысяч? — присвистнул тот.
— Ну откуда у меня столько! Я из ствола вырезал. Похожего. Понимаешь, она каждый день приходила на этого рыцаря смотреть, а её муж начал злиться…
— Какой ещё муж? — нахмурился Семёнов. — Это ты кого имеешь в виду?
— Ну не муж, так жених, какая разница, — пожал плечом Володя, хотя тут же подумал, что всё-таки разница может быть очень большая, и порядком заволновался. — Высокий такой, злой, Аркаша зовут. А… что, он ей только жених?
— Тебе такого занудного жениха! — усмехнулся старший сержант. — Это брат её… А ты, значит, подарил рыцаря? Тогда понятно, чего она за тобой так полетела… Да, Юлька в долгу оставаться не любит. А я вот не литейщик и не скульптор. И сам не каменный. Чего не дано, того не дано. Обидно! Ладно, не слушай меня. Пойду я пройдусь. Скоро её электричка прикатит. Никитич, пошли, оставим мужика подумать, чего ему в жизни надо…
Они ушли курить на улицу.
Володя сидел и бессмысленно вертел чашку в руках. Что ты радуешься, эгоист, ну что ты радуешься? Что серый Аркаша ей не муж — это, конечно, очень хорошо, разговору нет. Но вот что ты ей скажешь в ответ на то, что она, «как честный человек», в долгу оставаться не любит? Тоже мне благодетель, подарил кабальный подарочек! Что тебе, обязательно самому было звонить? Голос, видите ли, последний раз услышать хотел!
Но если… — Что «если»? Твоё «если» надо было до подарков выяснять, а не после. А теперь она и сама теперь навряд ли знает, зачем побежала за тобой… Всё, «поезд уехал»!
Да, поезд… уже вторая электричка прошла. А, нет, не остановилась, значит, не электричка, товарняк. Скорей бы уж!..
Минуты тянулись невыносимо. Наконец зашумел ещё один поезд, стукнула дверь, забежала в комнатку Юлька. И взволнованно заговорила (Володя встал ей навстречу):
— Я злая, я скверная, так никто не делает, это хамство… но вы… Если вы спешили, мы купим вам билет на самолет и вы везде успеете, куда вы спешили, но если бы я не поймала вас сейчас, то могла бы не поймать уже никогда… Скажите мне, почему вы меня не дождались? Если у вас было так мало времени, почему вы не сказали мне подойти на вокзал, почему… нет, у вас было время, вы купили билет только что, значит, вы сбежали, почему вы сбежали? Сначала позвонили, а потом передумали и сбежали, почему? Вы можете бежать куда хотите, я больше не стану вас останавливать, только скажите мне: почему вы сбежали? И зачем вы звонили, что вы хотели сказать и не сказали, когда вы звонили?
— Почему не сказал — я сказал… — проговорил Володя, мучась, что говорит совсем не то, но ему тоже нужно было выяснить всё до конца. — Вы просили позвонить, если появится такой рыцарь, как вам нравился, только подешевле. Вот он… появился, и он был подешевле, у меня оставался ваш телефон, я и позвонил… Вам баба Катя показывала его? Деревянный такой рыцарь.
Девушка помолчала несколько мгновений, потом сказала:
— Нет, я поняла всё иначе. Вам будет смешно, но я подумала, что вы… назвали рыцарем себя самого. Я большая дурочка, но я не жалею, что я теперь знаю это совершенно точно, и…
— Юля, — перебил он и попытался поймать её ладони, но она тут же выдернула их обратно:
— Нет-нет! Вам не надо меня утешать. Я не такая ранимая, как может казаться, я вполне переживу… Будем думать, что это забавное приключение. Верно?
— Юля, — сказал Володя, настойчиво поймав её в свой «свитер рыжий, огромный», и в «мужественно исцарапанные руки». — Юля, я взял большое-большое бревно. Вроде меня самого. Я взял большое бревно и вырезал для вас большого деревянного рыцаря на колонне. Почти такого же, как тот, на которого вы приходили смотреть. Потому что я хотел, чтобы ваши дети могли не только каждый день смотреть на этого рыцаря, но даже и ронять его сколько им вздумается, потому что ведь дети всё время бегают и что-нибудь роняют, вы не подумали об этом, когда хотели железно-каменного. А вы представляете, что будет, если ребёнок полезет на каменного рыцаря и уронит его? Хорошо ещё, если он всего-навсего рухнет на пол и расколется, а если он упадёт на ребёнка? Я сделал вам деревянного, причём он не упадет со своей колонны, потому что они из одного куска… Причем это всё так мало стоит, почти ничего… Камень рождается тысячелетиями, потому он дорогой, а дерево растёт за сто лет, поэтому оно дешевле…
Она печально-ласково улыбнулась и сказала:
— Разумеется. Осталось вам добавить, что вы росли всего три десятка лет и потому не стоите вообще ничего… Я всегда так и думала, что вы такой. Я обещаю вам, что ваш рыцарь обязательно будет у детей. Если у меня не будет своих, я обязательно найду других, я вам обещаю. Я, правда, его ещё не видела, но я нисколько не сомневаюсь, что он очень хорош.
— Юля, не то… Не глядите на меня как этот серый человек Аркаша, которого я принял за вашего мужа, и только поэтому… Юля, я не учился говорить речей и владею своими исцарапанными руками куда лучше, чем языком. Хотите, я вам их отдам? Берите. Берите всё, что вы тут найдёте пригодного для хозяйства.
— Он не серый, — тихо возразила она. — Не говори о нём так, ты его не знаешь… — глубоко вздохнула и наконец полностью доверила себя его рукам.
Тут дверь открылась, и милиционер сказал:
— Подозреваемый и обвиняющая, время свидания истекло. Обратный поезд уже свистит на горизонте.
Володя почему-то с этих слов испугался, схватил рюкзак и ринулся из домика так, будто поезд был последний.
Юля задержалась на пороге и молча смотрела на своего старшего сержанта.
