«Ласок».
Секундная стрелка еще не успела описать и круга по циферблату, — а Уатт уже видел впереди два дымных следа, тянувшихся со стороны Лаоса на северо-восток, к Ханою. Судя по всему, это и были их подопечные.
— Охотник-один, вижу вас, — сказал капитан. — Не пугайтесь, мы подходим сзади.
— Угу.
Истребители довернули правее, ложась на один курс с теми двумя самолетами. Они летели чуть быстрее и вскоре поравнялись с ними. Еще издали Уатт узнал очертания истребителей-бомбардировщиков «Тандерчиф», а вскоре разглядел и зубастые акульи пасти, намалеванные на их носах. Это был отличительный знак «Диких Ласок», — эскадрилий «охотников за радарами», уничтожавших вьетнамские зенитно-ракетные комплексы. Самолеты «Ласок» были оснащены специальным оборудованием, позволявшим определять местоположение работающих локаторов, и вооружены ракетами «Шрайк», наводившимися на их излучение. «Охотничьи» «Тандерчифы» в отличие от большинства своих собратьев были двухместными — вооружением ведал летчик-оператор, сидевший в отдельной кабине позади пилота. Так же было и на «Фантомах» — летчик вел самолет, оператор управлял вооружением, а в случае необходимости подменял пилота, поскольку в обеих кабинах имелись все необходимые для этого приборы.
— Привет, ребята, — поздоровался Уатт. — Что там у нас на радарах?
— Привет, парни. Пока все чисто, — деловито отозвался «охотник». — Может, кто-нибудь подразнит «Сэмы»?
Все умолкли. Негласное правило охоты на радары гласило: если враг молчит, его надо раздразнить. То бишь, одному самолету надо было оторваться от основной группы и лететь впереди, провоцируя вьетнамцев включить локаторы наведения своих ЗРК, для краткости прозванных «Сэмами», и тем самым обнаружить себя. Тогда «Ласки» могли засечь позиции ЗРК и уничтожить их. Но самолет-приманку легко могли сбить, — поэтому дразнили зенитчиков лишь самые опытные пилоты, способные увернуться от ракеты. И то им это удавалось не всегда — история «охотников за радарами» пестрела именами погибших на задании…
Уатт быстро перебрал в уме кандидатуры «приманок». Самый опытный из всех четверых, конечно, он сам — семьдесят восемь боевых вылетов из ста необходимых. Но он командир, рисковать собой права не имеет. Тогда кто? Маккензи? Совершает лишь тридцатый вылет в зону боевых действий, женат, есть маленькая дочка — незачем лишний раз гнать его под ракеты. Хадсон? Этот еще менее опытный, делает лишь тринадцатый боевой вылет. Джелли? Видимо, именно он, — сорок семь боевых вылетов, самый опытный пилот, ветеран налетов на Ханой и Хайфон…
— Эй, парни… — с иронией произнес ведущий «Ласок». — Что вы там притихли? Мне, что ль, «Сэмы» дразнить?
— Джелли, вперед, — приказал Уатт.
— Есть… — с неохотой отозвался ведомый, прибавив скорость. Его «Фантом» начал выбиваться из строя и вскоре ушел вперед, оставляя за собой черный дымный след — двигатели самолета здорово коптили на форсажном режиме.
— Охотник, работайте, — бросил Уатт. — Остальным — смотреть в оба, нет ли МиГов.
— Есть!
— Понял!
— Выполняем!
Снова в эфире повисло напряженное молчание. Мерно ревели двигатели, тянулись за самолетами черные следы выхлопов, ярко светило солнце…
Внезапно в наушниках Уатта раздался нарастающий писк. Капитан вздрогнул.
— Облучают!!! — заорал его оператор. — «Сэмы»!!!
— Не ори, Билл! — выдохнул Уатт. — Сейчас их пристукнут! Смотри в оба!
Он узнал этот тошнотворный визг, предупреждавший о том, что его самолет облучается локатором наведения зенитно-ракетного комплекса. «Ария Сэма» — так они это называли. Когда в наушниках звучала «ария», — это означало, что вскоре прилетит вьетнамская ракета, наводящаяся по лучу этого локатора. Дальше все зависело от того, с какой стороны она прилетит. Если спереди — еще есть небольшой шанс поднырнуть под нее и остаться живым. Она тогда подорвется на встречном курсе, и ее осколки не так сильно повредят самолет, — если вообще заденут его. А если сзади… нет, об этом лучше не думать, там шанс выжить еще меньше…
Впервые «арию» Уатт с оператором слышали еще в начале своей командировки — их эскадрилья тогда бомбила порт Хайфон, который был особенно хорошо прикрыт зенитными пушками и ракетами. Одна ракета на глазах Уатта попала в самолет командира эскадрильи, летевший поблизости — и «Фантом» разнесло в клочья. А потом и его, капитана, самолет поймали в прицел зенитчики — и Уатт едва успел поднырнуть под летевшую в него ракету. И все равно самолет был сильно поврежден — вырубился один из двигателей, и Уатт с трудом дотянул домой на втором. С тех пор любой писк вызывал и у него, и у оператора нервную дрожь.
— Готово! Ракета пошла! — воскликнул один из охотников. Уатт бросил быстрый взгляд на «Тандерчифы» — от ведущего отделилась белая черточка, за которой тотчас потянулась струйка белого дыма. Обогнав самолет, она, набирая скорость, понеслась вперед, к цели.
…В нескольких десятках километров к северо-востоку, прямо в густом лесу, располагался в засаде вьетнамский зенитно-ракетный комплекс. Расчет его состоял из советских солдат и офицеров, а также вьетнамских стажеров. Все они прибыли на эту позицию накануне днем — и уже к вечеру все было готово, опробовано и замаскировано. Три кабины с аппаратурой зенитчики разместили прямо между деревьев, а чуть поодаль, в чаще, установили четыре пусковые установки с ракетами. Вьетнамцы сразу обложили кабины тростниковыми матами, — для защиты от осколков на случай бомбежки. А потом обвязали ракеты свежесрезанными ветками. Когда командир дивизиона, майор Горелов, увидел это, его чуть удар не хватил:
— Да вы что делаете, черти?! Не взлетит же!!!
Можно было только предположить, как закувыркается ракета после старта со всей этой маскировкой… А ведь ракета — это взрывчатка, это осколочные элементы, это ядовитое топливо, наконец! Так бабахнет, что пустырь с деревню будет!
— Взлетит, командир, — успокоил его вьетнамский замполит. — Я видел, так делали. Взлетит.
Спорить не приходилось — вьетнамцы были тут хозяевами, и окончательное решение оставалось за ними. Тяжело вздохнув, майор отдал приказ следить за воздушной обстановкой.
— По одиночкам работать не будем, — объявил он. — Ждем группу и бьем в упор.
Все кивнули. Не первый раз уже дивизион находился на «свободной охоте», и не в первый раз его расчет бил одной — двумя ракетами по самолетам, идущим в плотном строю. Одна ракета при этом нередко причиняла ущерб сразу нескольким машинам, а то и сбивала их.
Через несколько часов после того, как был включен локатор, мимо позиции торопливо просвистел одиночный «Фантом», а потом на дисплее радара появилось еще пять отметок. Судя по небольшой скорости, это были бомбардировщики или штурмовики.
В небольшой металлической кабинке операторов, набитой приборами и индикаторами, было тесно и жарко. Конструктора, создавая ее, рассчитывали, что больше пяти человек там зараз присутствовать не будет. Места было оставлено соответственно. Однако теперь в кабинку набилось аж семеро — четыре вьетнамца-оператора (трое — ручного сопровождения, один — автоматического) и три советских офицера (командир расчета и два инструктора, стоящие за спинами операторов). Жара была неимоверная — градусов, пожалуй, под шестьдесят. Поэтому все сидели в одних трусах — и касках. Никто не жаловался, — уже привыкли.
Американские самолеты приближались. Горелов пока не давал разрешения на открытие огня, подпуская самолеты поближе.
— Удаление тридцать километров… Удаление двадцать… — докладывал оператор ручного сопровождения.
— Высота — ноль восемь, — говорил его сосед. — Высота — ноль восемь.
