В ту ночь он снова остался у нее. Опять они развлекались, а потом она уснула. Капитан лежал, обняв ее, смотрел в потолок и размышлял. Десять вылетов во Вьетнам он уже сделал, оставалось еще девяносто – норма для его эскадрильи была такой же, как и для всех прочих американских летчиков. Сегодня вечером предстоял одиннадцатый – кажется, разведка что-то там нашла в городе Винь…
Джонсону очень не хотелось вставать и возвращаться на базу. Было так здорово лежать в обнимку со спящей Натой и слышать ее ровное дыхание…
Внезапно кто-то решительно постучал в дверь:
– Мистер Джонсон, откройте, пожалуйста!
Капитан напрягся – кроме метрдотеля, никто не знал, что он тут, да и тот не ведал истинного имени постояльца. И ему было отдельно заплачено за то, чтобы он беспокоил Джонсона лишь в крайнем случае…
– Ната, – прошептал он, ласково коснувшись щеки девушки.
Она открыла глаза:
– Что случилось?
– Кто-то пришел. Я открою, вдруг что важное… – Высвободив руку, он выбрался из кровати.
В дверь снова постучали.
– Кто там? – резко спросил Джонсон.
– Вам срочное письмо!.
– Я не жду никакого письма!
– Очень срочное! – настаивали с той стороны двери. Судя по голосу, это был не метрдотель. – Велено передать лично в руки.
– Сейчас открою… – вздохнул Роберт.
Он отыскал ключ и, прошлепав к двери, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы пролез конверт.
– Давайте письмо, – потребовал он.
– Вот, возьмите…
В щель протиснулся большой конверт из плотной бумаги, на котором было размашисто написано: «Капитану Р. Джонсону лично в руки». Роберт выхватил его у служащего и тотчас захлопнул дверь. Конверт оказался неожиданно тяжелым и толстым.
– Кто там, дорогой? – спросила Наттайя.
– Почтальон, – отшутился Роберт, пытаясь понять, кто и зачем выследил его тут и передал этот конверт.
Пройдя к столу, он включил свет и вскрыл конверт. На стол грудой высыпалось множество фотографий. Десятка три, не меньше. Увидев их, капитан резко изменился в лице.
Там были он и Наттайя. Обнаженные. В разных позах и с разных ракурсов. Снимки самого высокого качества, явно сделанные хорошей камерой. Можно было рассмотреть не то что лица, – самые маленькие родинки на телах. Джонсон почувствовал, что у него темнеет в глазах.
– Что там такое? – встревоженно спросила Ната.
– Снимки… – с трудом произнес Роберт. Мысли его путались. – Но… как?!
Она приподнялась на локте и увидела снимки. Взяла один, где они лежали рядом, в обнимку, рассмотрела получше. Улыбнулась:
– Красиво. Ты не говорил, что сфотографируешь нас вместе.
– Заткнись! – вдруг заорал он, вырвав у нее фотографию и отвесив ей пощечину.
Наттайя отшатнулась, и в глазах ее вспыхнуло удивление:
– За что?! Почему ты дерешься?!
– Нас снимали скрытой камерой! – рявкнул Джонсон. – Это все ты виновата! Ты знала, что нас снимают, и ничего не сказала мне! Продажная сука!
– Нет! – воскликнула Ната. – Не сука! Ты злой! – она вскочила и стала одеваться. – Не приходи ко мне больше! – накинув халатик, девушка метнулась к двери и выскочила в коридор.
– Ну и пошла ты! – крикнул он ей вслед. Потом посмотрел на фотографии, разбросанные по столу, и увидел среди них записку, которую поначалу не заметил в приступе ярости.
«Уважаемый мистер Дж., – гласила она, – я буду ждать Вас в баре отеля. Нам нужно поговорить.
С уважением, мистер Най».
– Ну, держись, мистер Най, – процедил сквозь зубы Джонсон, сгребая фотографии в конверт. – Сейчас ты у меня попляшешь…
Спустя несколько минут он влетел в бар отеля. В этот час он, понятное дело, пустовал – лишь за дальним столиком сидел коренастый загорелый мужчина в коротких брюках и пестрой рубашке, неспешно потягивавший кофе. Джонсон быстрым шагом направился к нему:
– Мистер Най, я полагаю?
– Он самый, – кивнул мужчина, взглянув на Роберта. Лицом Най немного походил на европейца, но разрез глаз у него был вполне азиатский.
В следующий миг капитан, зарычав от ярости, попытался вцепиться Наю в горло, но руки его вдруг схватили пустоту – тот неуловимым движением вскочил с кресла. Опрокинув столик и облившись горячим кофе, капитан растянулся на полу.
– Вы не ушиблись, мистер Джонсон? – участливо спросил Най.
– Тварь… – прошипел капитан, поднимаясь на ноги. – Я прикончу тебя…
– И вы даже не хотите узнать, о чем я хотел с вами поговорить? – Най словно не слышал угрозы.
– Мне не о чем с тобой говорить…
Джонсон хотел уже снова броситься на него, но Най вдруг опередил его сильным ударом в живот.
– Сядь, – в голосе его зазвенел металл, – успокойся… отдышись… нам есть о чем поговорить.
Согнувшись пополам от боли, капитан рухнул в плетеное кресло, хватая ртом воздух и тщетно пытаясь вдохнуть. Бармен за стойкой сделал вид, что ничего не заметил. Най опустился в соседнее кресло:
– Буду откровенен – твоей девочке нет и семнадцати лет. И за твои развлечения с этой девочкой тебе светит как минимум трибунал и разжалование. И лет десять-пятнадцать тюрьмы. Газетчики уже предлагали мне хорошие деньги за те фотографии, что лежат у тебя в конверте. Но я им пока что отказал. Пока что… – Най сделал паузу. – Да и жене твоей очень неприятно будет получить такую коллекцию фотографий. А уж матери и сестре как придется несладко…
– Что ты хочешь? – прошептал Джонсон, сжав зубы. Ему очень хотелось прикончить Ная прямо тут, но боль в животе не давала разогнуться.
– Самолет, – вдруг тихо сказал Най.
Повисло молчание. Боль потихоньку утихла, и Джонсон смог выпрямиться.
– Какой еще самолет? – спросил он.
– Ваш бомбардировщик.
– Ты с Луны свалился? – удивленно спросил капитан. – Откуда я его возьму?
– Ты летаешь на нем во Вьетнам, – спокойно ответил Най.
– Зачем он тебе?
– Это уже мое дело. Слушай сюда, капитан. – Най нагнулся к Джонсону и тихо произнес: – Все просто. Ты пригоняешь самолет туда, куда я скажу. Целым и невредимым передаешь мне. Получаешь за это деньги. Много денег. И заодно – негативы этих снимков. И живешь себе припеваючи. И твоя сестра тоже. Все будет шито-крыто, никто ничего не узнает…
Голос его преобразился. Это уже не был мягкий голос монаха, увещевавшего набедокурившего кутилу, это был металлический голос военачальника, привыкшего распоряжаться людскими судьбами.
Капитан похолодел:
– А если я откажусь?
– Тогда уже завтра твое фото будет во всех газетах. Заодно с рассказом, как ты тут развлекаешься с шестнадцатилетними девочками, – пожал плечами Най. – Заодно снимки получат твой командир и твоя жена. Потом ты будешь уволен из армии, сядешь в тюрьму и лишишься всего. Карьеры, семьи, денег…
Джонсон второй раз за утро почувствовал, как у него темнеет в глазах.
– Ты, ублюдок… – прохрипел он. – Я доложу своему командованию…
Най усмехнулся:
