— Вы его предупредили, что нужно соблюдать тишину?
— Да, профессор.
— Что он вам ответил?
— Он просит разрешения свистеть, профессор.
— Свистеть?
Профессор Ливен удивленно взглянул на Силера. В небритом старике, наряженном в серую спецовку горняка, трудно было узнать всегда тщательно выбритого, старомодно, но со вкусом одетого начальника испано-марокканской экспедиции.
— Если ему так хочется, пусть свистит, но не громко. Скажите Хьюзу, что через четверть часа он сможет петь, танцевать и делать все, что ему заблагорассудится. Но не раньше.
— Хорошо. Я ему скажу.
Профессор встал и стал разминать руки и плечи.
— Предупредите всех участников экспедиции, что тератом будет пущен в глубь земли через десять минут. Раздайте всем маски.
— Свенсон раздает маски.
— Очень хорошо. Вы проверили систему охлаждения в снаряде, Силера?
— Да. Я только что проверил. Охлаждение оболочки идет нормально.
— Отлично. Прикажите всем собраться у выхода из штольни. Кто с нами остается у снаряда?
— Хьюз.
— Великолепно! Идите к снаряду. Я сейчас туда приду.
Ливен сидел над своими чертежами еще около пяти минут. Затем быстро встал и стал застегивать пуговицы своей серой горняцкой куртки.
— Хьюз хочет петь… — Ливен оглянулся. Безмолвные каменные стены окружали его. Улыбка всколыхнула худое, бледное лицо профессора. — Я это понимаю… Но ведь можно свистеть…
Ливен быстро собрал бумаги, в последний раз оглянул свои кабинет-штольню и, насвистывая бравурный марш из «Вильгельма Телля», двинулся в глубь шахты. Через несколько минут он уже был подле своего снаряда.
Если бы вместе с Ливеном сюда пришел любопытный наблюдатель, ему так и не удалось бы увидеть знаменитый снаряд профессора Ливена, о котором во всем мире рассказывали легенды. Тератом находился внутри небольшого металлического сооружения, высотой около полутора метров, формой своей напоминавшего старинный водолазный колокол, плотно поставленный краями на земляной пол высокой просторной комнаты пещерного вида. Очевидно, какая-то сложная аппаратура внутри «водолазного колокола» должна была швырнуть в землю снаряд Ливена.
Непреклонная человеческая логика родила идею этого снаряда. В свое время ученые-геофизики доказали, что горообразование, поднятие и опускание почвы происходили в прошлом и происходят сейчас благодаря присутствию в глубинах земного шара радия. Ливен сделал отсюда вполне логический вывод: если привнести на ту или иную глубину земных недр радиоактивные элементы, то можно будет вызвать искусственный геологический процесс: поднятие и опускание поверхности земли или дна моря, вулканическое извержение и так далее.
Придя к такому выводу, профессор Ливен стал работать над своим снарядом, который, как некая подземная торпеда, должен был унести в глубь земли радий и совершить задуманный человеком геологический процесс. Прежде всего Ливен собирался применить такой снаряд для осуществления замечательной идеи своего отца при сооружении гибралтарской плотины.
Десять лет Ливен работал над созданием своего тератома и все же создал это чудо геофизической техники. Тератом был уже испытан: он выровнял знаменитую долину за хребтом Варада у Новороссийска, в которой веками рождался смертоносный ледяной ветер «бора». Следующим на очереди был затонувший в доисторические времена горный хребет на дне Гибралтарского пролива. Но события в Арктике поставили на очередь вместо гибралтарского хребта подводную скалу крестовиков. И вот он, этот сказочный снаряд, стоит здесь, в штольне на острове Брусилова, заключенный в металлическое сооружение, похожее на малый водолазный колокол…
Подле металлического футляра стояли Силера и Хьюз. Когда появился Ливен, испанский инженер, наклонившись, заглядывал в глазок, сделанный в верхней части сооружения, и, легко передвигая в боковой стенке рычажок, диктовал Хьюзу:
— Тридцать восемь… тридцать восемь и один… тридцать восемь и восемнадцать сотых…
Хьюз записывал цифры в блокнот.
— Ну как? — спросил Ливен.
— Очень хорошее испарение. Я полагаю, что снаряд придет в текучую зону с температурой оболочки минус пятьдесят, — сказал Силера, отрываясь от глазка.
— Скажите, профессор, а потом, когда ваш пломбир там, в земле, начнет кипеть, он разнесет вдребезги остров имени лейтенанта Брусилова? — сказал Хьюз.
— А вы что, боитесь взлететь на воздух? — спросил Ливен.
— Наоборот! — с ноткой деланного протеста воскликнут Хьюз. — Мне так надоело сидеть в этой норе, что я готов взлететь хоть сейчас.
— Никто не взлетит, Хьюз. Перестаньте балагурить, — сказал Силера. — Итак, профессор…
Ливен выпрямил свой указательный палец с перстнем-хронометром, взглянул на него, затем поднял голову:
— Включайте!
Силера нажал на рычаг в стенке металлического сооружения. Раздалось сердитое жужжание, потом глухой удар потряс земляной пол, жужжание усилилось, переходя в гул…
— Вперед! К выходу! — крикнул Ливен.
Сильный подземный гул дал знать всей экспедиции, собравшейся у выхода из штольни, что подземная торпеда профессора Ливена отправилась в далекий путь к недрам земли. Постепенно гул перешел в отдаленный стон: будто какое-то огромное раненое пещерное животное зарывалось глубоко в землю, и по мере того, как оно уходило все глубже, стон его становился глуше и глуше. Наконец стон замер совсем, и тотчас же штольня качнулась из стороны в сторону, как трюм парохода от легкой волны…
Вдоль штольни, с магниевыми факелами в руках, спотыкаясь, бежали Ливен, Силера и Хьюз. У выхода с тревогой и нетерпеньем их ждали остальные участники экспедиции.
Все тотчас же бросились вон из тоннеля и врассыпную побежали к берегу. Первым на берег прибежал Хьюз, последним Ветлугин. (Начальник «Арктании» бежал с портативной походной рацией в руках.)
Пролив между островами Брусилова и Седова уже несколько дней как очистился от льда; лишь редкий ледяной припай кое-где болтался по обоим берегам. Вдали виднелись серые утесы острова Седова, покрытые корой льда.
— Я ничего не вижу, профессор! — крикнул Хьюз.
— Спокойно, Хьюз. Через двадцать секунд начнется поднятие нашего острова и подводной скалы, — сказал Ливен.
— Море! — вдруг крикнула Ирина. — Смотрите!
Действительно, на поверхности пролива происходили странные вещи: вода внезапно почернела, стала клокотать, как кипяток в огромной кастрюле, и покрылась пеной. Высокая волна ударила в берег и отошла далеко назад, обнажая дно.
— Сигнал! — крикнул Ливен.
— Володя, сигнал! — задыхаясь, закричала Ирина.
Ветлугин припал к микрофону:
— Остров Мальмгрена? Алло! Говорит остров Брусилова. Давайте машины! Да! Да! Дно поднимается! Через пять?.. Стратопланы в воздухе, — крякнул он, — будут через пять минут!
— А я жалел, что поздно родился, — сказал Хьюз, не отрывая взгляда от клокотавшего пролива. —
