— Может быть, — ответил он. — Только возраст уже сказывается.
Александр Норман просмотрел завещание и поставил под ним свое имя. Он наклонился к Джону, пожал ему руку и промолвил:
— Господь хранит тебя, Джон Традескант.
Уильям Уорд, старый управляющий герцога Бекингема, выступил вперед и подписал завещание, которое подал ему писец, затем взял Джона за руку.
— Я буду молиться о вас, — пообещал он тихо. — Вы будете в моих молитвах каждый день, вместе с нашим господином.
Услышав эти слова, Джон повернул голову.
— Вы все еще молитесь о нем?
— Конечно, — подтвердил управляющий. — Теперь о нем болтают все, что вздумается, но мы, его слуги, помним его как господина, которого мы все боготворили. Так ведь, Джон? С нами он не был тираном. Он щедро платил нам, дарил подарки, смеялся над ошибками. Он мог впасть в ярость, но потом быстро оттаивал. О нем и тогда плохо говорили, а сейчас — еще хуже. Однако для тех, кто знал его, он был лучшим хозяином.
— Я любил его, — прошептал Традескант.
Управляющий кивнул.
— Когда попадете на небеса, встретитесь с ним, — сказал он бесхитростно. — Думаю, он и там затмевает ангелов.
Завещание подписали, запечатали и передали писцу в полном согласии с душеприказчиками. Однако Эстер была уверена, что Джон не покинет этот мир, пока не увидит свои тюльпаны в последний раз. Нет такого садовода в мире, который, как язычник, не поклонялся бы весне. Каждый день Джон садился в кресло у окна своей спальни и высматривал крошечные побеги зеленых весенних луковиц, пронзивших холодную землю.
Каждый день Фрэнсис заходила в его комнату с охапками новых бутонов.
— Вот, дедушка, желтые нарциссы уже распускаются, и маленькие белые тоже.
Она раскладывала цветы на одеяле, укутывающем колени Джона, и они оба не обращали никакого внимания на клейкий сок из обрезанных стеблей.
— Просто чудо, — восхитился как-то Джон, любуясь цветами. — А они пахнут?
— Как в раю! — с упоением воскликнула Фрэнсис. — Желтые пахнут как солнечный свет, как лимоны и как мед.
Традескант фыркнул от удовольствия.
— А тюльпаны скоро будут?
— Придется подождать, они все еще в бутонах, — сообщила девочка.
Старик улыбнулся внучке и нежно произнес:
— Сейчас мне следует набраться терпения, моя Фрэнсис. — Дыхание вырывалось из его груди короткими толчками. — Но не забудь взглянуть на них завтра.
Эстер была уверена, что характер не позволит Джону умереть ранней весной. Он хотел перед смертью увидеть свои тюльпаны и цветение вишен. Девушка надеялась, что его душа не оставит уставшее тело прежде, чем он еще раз возьмет в руки летние цветы. Наконец затихли холодные ветра, свет в окнах спальни стал ярче и теплее. Дыхание Джона тихо ускользало, но он все еще держался. Он ждал лета, ждал возвращения сына.
В конце марта он повернул голову к Эстер, дежурившей у его постели.
— Вели садовнику прислать мне какие-нибудь цветы, — распорядился он тихо, поскольку ему не хватало сил. — Все, что у нас есть. Боюсь, я не дотяну до цветения. Пусть он пересадит несколько тюльпанов в горшки и принесет мне. Они, наверное, еще только-только проклюнулись.
Кивнув, Эстер отправилась на поиски садовника. Тот полол грядки с рассадой, готовясь к великой посадочной лихорадке, которой предстояло начаться, как только минует опасность ночных заморозков.
— Господин Традескант желает видеть свои тюльпаны, — обратилась Эстер к садовнику. — Посади их в горшки и доставь в дом. Срежь много нарциссов, целые охапки. А какие самые лучшие растения из тех, которыми он занимался? Самые редкие и особенные? Можем мы посадить их в горшки и внести в дом, чтобы господин Традескант мог любоваться ими из постели?
Садовник улыбнулся ее наивности.
— Для этого нам понадобится очень большой горшок.
— Тогда возьмем несколько горошков, — настаивала Эстер. — Покажи мне эти растения.
Работник обвел рукой весь сад, а за ним и фруктовые сады с огородами.
— Такой человек, как хозяин, занимается садоводством не в горшках, — изрек он торжественно. — Вот его фруктовый сад. Знаете, сколько там одних только вишен? Сорок! А некоторые деревья из его сада никогда раньше здесь не росли, как, к примеру, вон та слива с Мальты. Он привозил удивительные деревья для парков и садов. Видите те красавицы, такие свежие и зеленые, с бледной хвоей? Он выпестовал их из семян. Это архангельские лиственницы, из самой России. Он привез с собой шишки и сумел получить деревья.
— Но ведь они мертвые, заметила Эстер, глядя на острые желтеющие иголочки, льнущие к коричневым веткам.
Садовник улыбнулся и притянул одну свисающую ветку; на самой ржаво-коричневой оконечности была крошечная розетка зеленых иголочек.
— Осенью они становятся такими же золотыми, как березы, и сбрасывают иголки золотым дождем. Приходит весна, и они снова расцветают, свежие и зеленые, как трава. Господин Традескант взрастил их из крошечного семечка, а теперь какие деревья вымахали! У него в парке есть рябины, но самое любимое дерево — большой конский каштан. Видите аллею вдоль всего парка? Они цветут как розы, а листья у них напоминают веер. Это прекраснейшее дерево из всех, а самое первое хозяин вырастил из ореха на лужайке перед домом. А вот платан из Азии. И никому не известно, каким высоким он будет, ведь никто такое дерево раньше не видел.
Эстер посмотрела на аллею, на ниспадающие, изгибающиеся ветви.
— Я не знала, — ответила она. — Господин Традескант показывал мне и парк, и сады, но никогда не говорил, что эти деревья — его собственные, что он первым открыл их и вырастил здесь, в Ламбете. Он просто обмолвился, что все они редкие и очень красивые.
— А еще есть травы и овощи, — продолжал садовник. — Несколько сортов одного только чеснока, а еще красный салат-латук, дающий семнадцать унций хороших листьев, пряная лаванда, перец с Ямайки. Цветы у него со всего мира, мы рассылаем их по всей стране. Вот взгляните на эту красавицу; хозяин дал ей свое имя: традесканция. У нее небесно-голубые цветки из трех лепестков, в дождливые дни они сворачиваются и прячутся в семенных коробочках, и может показаться, что цветок погиб. Но в солнечный день традесканция снова голубая, как ваше платье. Этот цветок радует сердце, да и неприхотлив, растет везде. Горная валериана, луговой сердечник, горечавка крупнолистная, василек серебристый, десятки видов гераней, лютик, похожий на весеннюю розу, анемоны из Парижа, пять разновидностей каменной розы, а еще десятки разнообразных клематисов, люцерна серповидная, дубровник кустистый, мелколепестник — такой же прелестный, как маргаритки, но легкий и воздушный, как подснежники, великолепный махровый нарцисс с сотнями лепестков. Да у него только в тюльпановых грядках зарыто целое состояние. Знаете, сколько там сортов? Пятьдесят! И среди них «Семпер Августус» — самый прекрасный тюльпан на свете!
— Я не знала, — повторила Эстер. — Я думала, господин Традескант просто садовник…
— Да, он садовник, — подтвердил работник с улыбкой, — но еще и путешественник, и исследователь, и человек, который не раз был там, где делалась история. Он величайшая личность своего времени, пусть и всегда был чьим-то слугой. Пятьдесят сортов одних только тюльпанов!
Эстер все смотрела на аллею молодых каштанов. Почки на ветках уже зеленели, пробивались из оболочек, толстеньких и блестящих, влажных и коричневых, как патока.
— Когда они расцветут?
Садовник проследил за ее взглядом.
— Не раньше чем через пару недель.
