жалкую кухонную посудомойку и встал с ней рука об руку во главе танцующих. Остальные, продолжая хихикать и улыбаться, выстраивались за ними парами. Элис наклонилась к Элизе.
— Вы видели ее лицо?
Та кивнула и ответила:
— Он еще грубей, чем в прошлом году. Но и тогда был ой-ой-ой какой наглый. Однако это традиция, и от нее никому нет вреда. Старый лорд обожает древние обычаи, а Хьюго наплевать. Из Кэтрин всегда делают посмешище. Хьюго все любят, а вот ее не очень.
Тут один из актеров подошел к их столу и бесцеремонно положил на плечо Рут свою ручищу. Она негромко взвизгнула, отказываясь с ним танцевать, но он силой потащил ее в круг.
— Вот потеха началась, — весело прощебетала Элиза и побежала следом за Рут подыскивать себе партнера.
Элис в своем синем платье как тень прошла по залу и встала за стулом лорда Хью, а потом вместе с ним вернулась на помост, где он занял свое законное место.
— Ты не танцуешь, Элис? — спросил он, стараясь перекричать громкую музыку и грохот барабана.
— Нет, — коротко отозвалась девушка.
— Будь рядом, и никто не посмеет тебя пригласить, — посоветовал лорд. — Грубое веселье, конечно, но мне нравится наблюдать за ними. И Хьюго…
Он неожиданно замолчал. В дальнем конце зала его сын стоял на коленях перед какой-то служанкой, лицо которой скрывала полумаска в виде головы утки. Кэтрин с явной неохотой — лицо ее было бледным и неподвижным — танцевала в паре с одним из молодых рыцарей.
— Хьюго, конечно, проказник, — продолжил старый лорд. — Надо было женить его на девице, у которой пожар между ног.
Танцы затянулись до глубокой ночи; в перерыве какой-то юноша спел красивый мадригал, потом в зал прибежала молодая цыганка и сплясала странный, неистовый танец, щелкая деревянными трещотками, затем под аплодисменты и рев публики из кухни вышла процессия слуг с блюдами жареного мяса; сначала подали на главный стол, а потом и на остальные, по одному большому блюду на четверых. Это было последнее угощение праздника, самое великолепное. Лордам принесли жареного лебедя, вновь одетого в собственные белоснежные перья; он, как живой, гордо держал над блюдом голову. С другой стороны главного стола поставили блюдо с павлином, величаво колыхающим перьями хвоста. В общем зале на столы принесли куски жареного гуся, индейки, каплунов и дикой утки. У всех на этом празднике был лучший хлеб — белая французская булка с толстой золотистой корочкой и плотным мякишем. Оба лорда ели с удовольствием и никак не могли насытиться — так было вкусно. Сидящая рядом с ними Кэтрин тоже не отставала; подтерев тарелку ломтиком хлеба, она взяла еще кусочек дикого лебедя, однако лицо ее пылало злобой.
Затем подали кувшины с вином. Слуги не успевали подносить и уносить блюда. Элис, у которой от усталости кружилась голова, ела мало, зато пила терпкое красное вино, налитое из бочек в прохладном погребе. Была уже полночь, когда наконец подали засахаренные фрукты и сласти, на главный стол — целых два блюда. Перед старым лордом поставили сделанную из марципана точную копию замка, над круглой башней которого развевалось фамильное знамя. Дамы даже поднялись со своих мест и сгрудились вокруг десерта, любуясь его красотой.
— Ну как можно резать такую прелесть, — восхищенно произнесла Элиза.
А перед Хьюго поставили другой марципан: загородный дом на высоком берегу реки, окруженный густым парком, в котором виднелась сделанная из сахара фигурка оленя.
— Вот таким и должен быть наш новый дом! — воскликнул Хьюго. — Черт побери этих слуг, я и подумать не успел, а они уже сделали. Вы только посмотрите, сэр, что они сотворили!
Лорд Хью улыбнулся.
— Вот теперь оба дома рядышком, — заметил он. — И я знаю, в каком предпочел бы жить.
Молодой лорд опустил голову; он слишком много съел и выпил, чтобы спорить с отцом.
— Мне известны ваши предпочтения, сэр, — почтительно сказал он. — Это у меня так, просто фантазии.
— А ты сможешь его съесть? — спросил старый лорд с усмешкой.
Хьюго рассмеялся и вместо ответа вынул нож.
— Кому кусочек моего дома? — крикнул он. — Моего красивого домика, который я нарисовал от нечего делать, а эти кухонные собаки стащили бумагу и сляпали мою мечту из сахара?
— Мне, — кокетливо промолвила Элиза.
Хьюго одарил ее широкой улыбкой.
— Ну уж вы, сударыня, не откажетесь от любого кусочка из моей руки. Умолять будете, чтобы вам позволили хоть разок лизнуть, верно?
Элиза протестующее заохала и засмеялась. Хьюго улыбнулся ей еще раз, а потом перевел горящие глаза на знахарку.
— А ты, Элис? Попробуешь моей красивой игрушки?
Она покачала головой, отошла и села за дамский стол в конце помоста. Когда остальные дамы вернулись с тарелками, Элиза поставила перед ней кусок марципанового дома.
— Это от него, — сообщила она, кивая в сторону Хьюго, сидящего к ним спиной. — Этот кусочек он отрезал специально для тебя прямо под носом жены. Смотри, он подарил тебе парадный вход. Ты играешь в опасные игры, Элис.
Когда все насытились и на столах уже ничего не осталось, кроме сухофруктов и вина, сваренного с пряностями, Дэвид занял место за креслом своего господина и начал вызывать из зала на помост одного слугу за другим, а его светлость вручал им подарки или кошельки, полные монет. Хьюго сидел по правую руку от отца, время от времени он наклонялся к нему и что-то шептал. Леди Кэтрин находилась по левую руку от лорда Хьюго и улыбалась едва заметной, невыразительной улыбкой. На Новый год она уже обменялась подарками со своими дамами, а для слуг и солдат ничего не припасла. Вереница слуг и военных, казалось, никогда не кончится; их было полные четыре сотни. Элис из-за стола ничего не было видно, и она дремала — сказывалось шумное веселье рождественских праздников и две предшествующие недели, проведенные без сна.
— Как это скучно, — недовольно заявила Элиза. — Везде подарки раздают на Новый год, а наш лорд Хью такой жадный, не хочет устраивать зимой два праздника.
Элис машинально кивнула.
— Давайте-ка разопьем еще кувшинчик вина, — предложила Элиза.
Она хлопнула в ладоши, подзывая проходящую мимо служанку. Марджери нахмурилась.
— Будешь пьяная, — предупредила она. — А Элис уже и так носом клюет.
— Плевать, — отмахнулась Элиза. — Последний день праздника. И сегодня госпожа уже не позовет нас к себе. Наденет свою лучшую сорочку и будет всю ночь лежать на кровати с открытыми глазами, надеясь, что вино возбудит в Хьюго желание.
— Тихо ты, — зашипела всегда осторожная Рут.
Элиза захихикала и налила себе из полного кувшина.
— Лучшим рождественским подарком Кэтрин от мужа будет хорошая случка, — пошутила она.
Марджери и миссис Эллингем так и рассыпались в злорадном смехе. Рут оглянулась и бросила на леди Кэтрин испуганный взгляд. Элис слегка пригубила из бокала.
У вина был приятный аромат. В честь праздника стол для дам сервировали бокалами, и Элис с удовольствием прикасалась губами к прохладному стеклу. У Моры она пила из глиняной посуды или из рога, а в замке — из оловянных кружек. Девушка не прикасалась к стеклянной посуде с тех пор, как бежала из монастыря. В стекле вино не имело ощутимого привкуса плохо вычищенного металла, бокал был легок, с хрупкими стенками, и вино казалось необыкновенно вкусным. Элис отхлебнула еще. Невоздержное обжорство, пьянство и грубость праздничных дней никак не затронули ее. Никто не тискал ее в темном углу, не лез с поцелуями, она ни разу ни с кем не танцевала. Старый лорд был начеку, и когда какой-то офицер приблизился пригласить ее на танец, он нахмурился, а Дэвид замахал рукой, отгоняя беднягу. Леди Кэтрин улыбнулась едва заметной улыбкой, наклонилась к столу, где сидели дамы, и пропела медоточивым
