и вместе с тем ехидным голосом:
— Весной будем танцевать на твоей свадьбе, Элис. — Она посмотрела в спину юноши, который, несолоно хлебавши, возвращался на свое место. — Это Питер, побочный сын одного из офицеров лорда Хьюго. Он тоже в числе тех, кого я выбрала для тебя. Как думаешь, у меня хороший вкус?
Элис бросила взгляд в сторону офицера. Достаточно красив, юн, строен, с густой шапкой каштановых волос, кареглазый. Во время травли медведя она видела, как он вонзил острый нож в умирающую собаку. А в другой раз, во время петушиных боев, возбужденно кричал и подпрыгивал. «Интересно, — подумала Элис, — какова будет моя жизнь, если я стану его женой, связав на веки вечные судьбу с человеком, который так возбуждается от чужого страдания».
— Да, миледи, — ответила она и, скрывая истинные чувства, улыбнулась, глядя госпоже прямо в глаза. — Кажется, он неплохой человек. Его отец говорил с ним по поводу брака?
— Да, — отозвалась Кэтрин с довольным видом. — Мы должны убедить старого лорда, пусть найдет вместо тебя нового писаря, тогда и возьмемся за свадебку. Может, на Пасху.
— Хорошо, — тихо промолвила Элис и уставилась в тарелку — вдруг леди Кэтрин заметит, что в ее глазах горит полное нежелание повиноваться своей госпоже.
Она глотнула еще вина. Все дни праздников и пиров, все ночи пьяных игрищ и увеселений она чувствовала, что молодой лорд то и дело исподтишка на нее поглядывает. Но и леди Кэтрин зорко за ней следила. Элис прижала холодное стекло бокала к щеке. Надо разорвать сеть, которую лорды и эта мегера плетут вокруг нее. Надо собраться с силами, вдохнуть жизнь и энергию в восковые фигурки и заставить плясать их под свою дудку.
По случаю Рождества над столом зажгли канделябры, а на стол поставили серебряный подсвечник с бледными, как мед, свечами. Элис все смотрела на колеблющееся пламя, на чистый, полупрозрачный воск. В воздухе витал сладковатый, приятный запах. Все свечи были из чистейшего пчелиного воска. Вдруг Элис вздрогнула: она подумала, что эти свечи могли быть отлиты в ее аббатстве из воска, взятого на монастырской пасеке.
Элиза подлила ей вина, и Элис снова выпила.
В ее кошельке, подвязанном к поясу, лежали три восковые фигурки. Когда она двигалась, они мягко стукались друг о друга. У Элис было искушение выбросить их из окна в обрыв, чтоб, ударившись о твердую скалу, они разлетелись на кусочки и утонули в шумящей внизу реке. Если обнаружится, что она носит фигурки с собой, ее ждет неминуемая смерть, но и прятать их где-нибудь в замке она боялась. Ей пока не хватало мужества или, может, отчаяния использовать их по назначению. Она носила их как талисман, как последнее оружие, которое должно быть всегда под рукой.
Терпкое прохладное вино с привкусом муската глоток за глотком растекалось по ее телу. Голоса теперь звучали где-то очень далеко, лица подернулись мутной дымкой и расплылись, как в тумане.
— Хотелось бы мне… — еле ворочая языком, начала Элис.
Марджери и Элиза переглянулись и заулыбались.
— Хотелось бы мне быть леди Кэтрин, — невнятно пробормотала Элис.
Рут, самая осторожная, оглянулась: оба лорда и миледи все еще раздавали подарки.
— Зачем тебе? — спросила Рут.
— А затем, что… — медленно произнесла Элис. — Затем, что… — Она снова запнулась. — Я хочу собственную лошадь. И платье не с чужого плеча, а новое. И мужчину…
Элиза и Марджери так и прыснули от смеха. Даже Рут и миссис Эллингем, прикрыв ладошками рты, захихикали.
— И мужчину, который ко мне не пристает, — продолжала Элис. — Мужчину, который со мной живет, который женат на мне, но не пристает… который оставит меня в покое…
— Что ж это за жена такая! — смеясь, воскликнула Элиза. — Не повезло Питеру, будет сидеть у тебя на голодном пайке.
Однако Элис не слушала ее.
— Мне нужно больше, чем обыкновенной женщине, — грустно рассуждала она. — Мне нужно так много…
Дамы уже хохотали открыто, не таясь. Элис с бледным серьезным лицом, с тяжелым остроконечным головным убором, который то и дело соскальзывал назад на покрытой растрепанными вьющимися локонами голове, — все это казалось им очень смешным. Бездонные синие глаза рассеянно уставились на горящие свечи. Молодой лорд Хьюго, который непостижимым образом почувствовал, что происходит, обернулся и мгновенно оценил обстановку.
— Ваша юная помощница что-то увлеклась… уже совсем хмельная, — тихо доложил он отцу.
Старый лорд тоже оглянулся. Однако Дэвид отвлек его внимание, указывая на очередного солдата, который подошел за подарком.
— Пусть отведут ее к себе, — быстро велел сыну старый лорд. — Не дай бог, наблюет на платье и опозорится.
Хьюго кивнул и отодвинул стул. Леди Кэтрин не слышала их слов и удивленно вскинула голову.
— Отец дал мне одно поручение, я ненадолго, — прошептал Хьюго жене, после чего повернулся к дамам и строго сказал: — Пойдем, Элис.
Девушка подняла на него глаза. Яркие свечи горели у него за спиной, оставляя лицо в тени; она видела только сияющую улыбку. Между дамами поднялся негромкий переполох, словно в курятнике при появлении на пороге лисицы.
— Я провожу тебя в комнату миледи, — твердо произнес лорд, затем указал на Элизу. — Ты тоже пойдешь с нами.
Элис медленно встала на ноги. Пол под ее ногами завертелся, как по волшебству, и вдруг совсем исчез. Лорд Хьюго едва успел подхватить ее. Он поднял девушку на руки и кивнул Элизе; та отдернула декоративную штору и открыла дверцу позади помоста. Они вышли в коридор и двинулись по пологим каменным ступеням наверх, в комнату леди Кэтрин. Элиза распахнула дверь, и Хьюго с Элис на руках шагнул в галерею.
— Если посторожишь и будешь держать язык за зубами, дам тебе шиллинг, — пообещал он Элизе.
Ее карие глаза превратились в блестящие блюдца.
— Да, милорд, — прощебетала она.
— А если станешь болтать языком, прикажу его отрезать, — весело добавил он.
От его улыбки у Элизы подкосились коленки.
— Клянусь вам, милорд! — с жаром воскликнула она. — Для вас я сделаю все, что угодно.
Кивком он приказал открыть дверь; Элиза засеменила вперед и распахнула дверь настежь. С легкостью неся Элис на руках, он миновал галерею. Девушка открыла глаза и увидела, как лунный свет из окна на секунду осветил его лицо, потом они снова погрузились в тень. Оказавшись в дамской спальне, Хьюго положил Элис на соломенный тюфяк.
Не торопясь, он вытащил булавки, крепящие ее головной убор, и снял его. Элис упала на подушку, лицо ее было бледным, глаза закрыты.
— Меня тошнит, — тихо пожаловалась она.
Хьюго повернул ее на бок, сноровисто распустил сначала шнуровку корсажа, а потом платья под ним, снова перевернул ее на спину и кое-как стащил платье; на девушке осталась одна только нижняя рубашка. Она снова упала на кровать, раскинув руки; золотистые волосы в беспорядке разметались по подушке. Лорд Хьюго отошел и оглядел ее всю, от маленьких грязных ступней до тонких изящных рук. Элис слегка посапывала.
Лорд Хьюго вздохнул, стащил с себя штаны и лег на нее сверху.
Почувствовав вес его тела, Элис широко распахнула глаза, и он приготовился закрыть ей ладонью рот на случай, если она закричит; но затуманенный блуждающий взгляд ее был приветлив и светился радостью, а губы улыбались.
— Ах это ты, любовь моя, — промолвила она так легко, словно они уже двадцать лет были женаты. — Давай не сейчас, я такая сонная… Давай лучше утром.
— Элис?
