воду, чтобы меня спасти. Хотя, честно говоря, глядя на брата, можно было подумать, что он угодил в автомобильную аварию. Кровеносные сосуды в носу и на лице лопнули, что обернулось обильным кровотечением, которое было практически невозможно остановить. Лицо распухло, глаза заплыли, превратившись в узкие щелочки. В придачу к порванным трицепсам он растянул часть спинных мышц, а правая коленная чашечка оторвалась от связок и теперь свободно ездила под кожей туда-сюда. Похоже, без хирургической операции не обойтись. Но и это еще не все. Анализы крови свидетельствовали о том, что брат перенес сердечный приступ. Лишь выброс нечеловеческой дозы адреналина спас его от неминуемой смерти.
Наконец действие маски сказалось самым благотворным образом. Меня перестала бить дрожь, температура тела постепенно повысилась. Врачи смогли вздохнуть с облегчением. К утру маска мне уже не требовалась, а ректальный термометр показывал 94,2 градуса[4].
Первым меня навестил Бертрам. Он сразу излил на меня целый поток извинений.
— Клянусь Господом Богом, Дэл, это не было частью нашего плана. Это совершенно… совершенно противоречит философии «Лиги». Мы используем лишь самое человечное, самое щадящее оружие.
— Щадящее? В тебя когда-нибудь стреляли из тазера?
— Но ведь мы не причинили тебе вреда. Для нас нет преступления страшнее, чем использование силы. Это одна из наших основных заповедей. В наши планы не входило убивать тебя.
— Ты сам, Бертрам, был частью плана.
Он не знал, что ответить на мои слова, и на какой-то миг мне сделалось его жалко. Наконец мне удалось выпроводить Бертрама — я честно признался, что устал. К каким только уловкам в общении с людьми не приходится прибегать, когда валяешься на больничной койке.
Чуть позднее в дверном проеме палаты появилась Мариэтта О'Коннел. Посмотреть на нее — классический экзорцист. Она вновь облачилась в просторную черную мантию с гигантским серебряным крестом на толстенной цепи. Распятие было около девяти дюймов в длину и представляло собой в высшей степени натуралистичное изображение крестных мук Иисуса. На мой взгляд, оно весило никак не меньше пяти фунтов.
Не знаю, как долго она стояла в дверях. Притворяться спящим больше не было смысла.
— Привет, — поздоровался я.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Мариэтта.
Не исключено, что это дежурный вопрос священника во время посещения больного. Похоже, церковный этикет существует даже для непонятно кем рукоположенных священников далеких от ортодоксии сект.
— Неплохо, — ответил я. Рот был словно набит ватой. Чтобы избавиться от неприятного ощущения, я прочистил горло. — Уже почти не знобит.
На меня надели нечто вроде жилета-грелки, и теперь температура тела поднялась выше некой критической для здоровья отметки. Окоченевшие конечности мне также отогрели — медсестры навалили на меня с полдесятка одеял, натянули поверх них простыню, края которой подоткнули под матрас. В результате получился небольшой холмик, внутри которого были спрятаны мои ледышки-руки и ледышки-ноги. Я старался не шевелиться, чтобы не разрушить их творение.
— Врачи говорят, ты делаешь поразительные успехи.
— Сегодня утром я удивил сестер тем, что выпил куриный бульон. Чем не успех. — Я вымучил улыбку, хотя, признаться, не слишком убедительную, и поспешил сменить тему разговора: — Ты видела Лью?
— Только что заглянула к нему. В данный момент он находится под действием лекарств, так что ему не больно, — ответила Мариэтта и подошла к моей кровати. Я заметил, что она не знает, что делать с руками. — Он не помнит, как спасал тебя. Но это обычное дело.
Обычное для одержимых, имела она в виду.
Я вновь попытался сменить тему:
— В некотором роде это даже к лучшему. Чем меньше он знает, тем лучше для него самого. Он не станет втягивать себя в расследование.
— Какое такое расследование? — удивилась О'Коннел, хотя не похоже, что искренне.
В палате кроме нас никого не было, но тем не менее она сочла нужным разыграть небольшой спектакль.
Я не знал, что ей на это ответить. Командир Штольц и по крайней мере трое боевиков его «Лиги» мертвы — пали жертвой Шуга. Остальные — все, за исключением Бертрама — предпочли спастись бегством на вертолете. Согласен, эти ребята явились с намерением убить меня, так что в полицию они точно обращаться не станут. Тем не менее мы имеем четыре трупа. Когда в вашем городе гибнут люди, трудно делать вид, будто ничего не случилось. Должно возникнуть желание выяснить, что все-таки произошло.
Или нет. Допустим, обратятся они в полицию. И что будет дальше? Копы арестуют Тоби? Или даже убьют его? Но тогда Шуг просто переселится в кого-то другого.
Вряд ли это первый случай, когда люди бесследно исчезали в озере. И наверняка не последний.
О'Коннел внимательно следила за моим лицом и, похоже, заметила, до меня наконец дошло.
— Это ведь Гармония-Лейк, Дэл, — произнесла она.
Черт возьми, ну кто бы мог подумать!
— Тем не менее тебе придется ответить на кое-какие вопросы, — добавила она и отошла к окну. — Лью хочет знать, что с ним произошло. Мои ответы его не удовлетворили.
— Что ты сказала ему? — спросил я.
— То, что видела своими глазами, — ответила О'Коннел. Солнечный свет проникал из-за ее спины, так что ее лицо оставалось в тени. — Я видела, как он разорвал на себе наручники, как они треснули, словно картонные; как сбросил с себя тазер и вырубил двух вооруженных громил. А еще я видела, как он спас собственного брата, вытащил его из воды. — Она на минуту умолкла. — Это то, что я видела. А теперь почему бы тебе не поведать мне о том, что произошло.
— Я был на дне озера, как ты знаешь, без сознания, до того момента, как…
— Только не надо мне лгать, — негромко произнесла О'Коннел.
Мне было больно смотреть на солнечный свет, поэтому я уставился на холмик из одеял, который закрывал меня от подбородка до пят, подобного белой крышке гроба.
— Как ты это сделал, Дэл?
— Не понимаю, о чем ты! — огрызнулся я.
— Я бы советовала тебе не повышать голос.
Она выпрямилась, но лицо ее по-прежнему оставалось в тени.
— Ты перепрыгнул в Лью. Ты вселился в собственного брата, ты управлял им, а потом вновь вернулся в собственное тело. Ты можешь и дальше притворяться, что ничего такого не произошло, можешь делать вид, будто это была предсмертная галлюцинация, но ты это сделал.
— Послушай, я ведь не говорил, что… — Я набрал полную грудь воздуха.
— Ладно, проехали, — оборвала она меня. — Что-то случилось. Не знаю как, но случилось. Ты согласен со мной?
Я закрыл глаза, чтобы получить на размышления хотя бы пару минут, после чего медленно их открыл, как будто мучимый некой неразрешимой дилеммой. Тактика номер 12.
— Я рассказывал тебе про черный колодец. Так вот, я видел его снова. На этот раз я в него прыгнул, я был внутри него. И в самом его конце находился… Лью.
— То есть ты хочешь сказать, — произнесла она, — что просто щелкнул каблуками и загадал желание.
— Я понятия не имею, как это работает, — возразил я. — Какого дьявола ты от меня добиваешься?
Мариэтта отошла от окна и обошла мою кровать. Мне снова стало видно ее лицо — эта была все та же непроницаемая маска, которую я имел возможность лицезреть не единожды.
— И что теперь? — холодно спросила она и встала напротив, сложив на груди руки и буравя меня глазами. — Теперь ты окончательно излечился?
