не может их толком разглядеть. Она внимательно прислушивается, как с каждым шагом на ее юбке расстегивается пара кнопок.
– Какой сексуальный звук, – говорит детский голос, противно хихикая.
«Спокойно, – думает Жанин. – Считай, что это обыкновенный просмотр».
Превосходно.
Зрелая сорокалетняя домохозяйка. Ее полное тело уже слегка одрябло в некоторых местах (на животе, плечах, бедрах), но стало от этого только более чувственным. Прямые, а не волнистые, как у Жанин, черные волосы до плеч. Очень хочется сказать о ее пышных голых грудях, висящих под верхней частью… конечно, все ее тело обнажено под грубой тканью, да, конечно, комбинезона, который плотно облегает ее удовлетворенную манду, а штанины наоборот мешковато висят, завернутые до колен. Расслабленная, она неуклюже растянулась и задремала на мягком ворсе автомобильного сиденья. Чарли наклоняется и целует ее.
– Приехали, милая.
– Не хочу шевелиться.
– Перевернись на живот.
– Зачем?
– У меня сюрприз для тебя. Маленький подарок.
Она переворачивается, чувствуя, как он берет ее за правую руку, и чуть выше локтя вдруг защелкивается холодное металлическое кольцо, потом он с силой выкручивает назад ее левую руку, и вот уже локти ее сцеплены наручниками за спиной.
– Чарли, мне больно! – вскрикивает она, пытаясь встать на колени. Но он грубо прижимает ее лицом к сиденью. Потом ложится рядом, лицом к лицу с ней, и шепчет:
– Слушай меня внимательно, а то ничего не поймешь. Будешь слушать?
Руки его крепко сжимают ее предплечья.
– Ты будешь меня слушать?!
Она смотрит на него, широко раскрыв рот и глаза. Он тихо говорит:
– Помнишь, в тот вечер, когда мы встретились, я обещал, что сделаю из тебя актрису? А сегодня по телефону я сказал тебе, что ты окажешься на сцене гораздо раньше, чем ожидаешь. Так вот, я не шутил. Сегодня твое первое выступление. – Он грубо целует ее. – Сейчас я тебе кое-что расскажу, но ты вряд ли поймешь, о чем речь, пока не станешь на пару недель старше. Я люблю тебя, сучку, и поэтому отдаю в руки людям, которые научат тебя таким штукам, о которых ты и не мечтала. И я буду возвращаться к тебе снова и снова, так что в конце концов ты поймешь, что жить без меня не можешь. Нас ждет много интересного – такого, о чем ты и помыслить не могла в своей мелкой и пошлой жизни. Поняла?
Взяв Роскошную обеими руками за голову, он целует ее, возвращается на свое сиденье и щелкает тумблером. Верх машины складывается. Он дважды нажимает на клаксон, выходит из машины, обходит ее и открывает дверцу Роскошной. В руке у него кожаный ошейник. Остолбенев, она удивленно и испуганно наблюдает, как он застегивает ремешок у нее на шее, прикрепляет к нему цепь, отходит к багажнику и с силой дергает цепь со словами:
– Выходи, сучка.
(Внимательнее, следи за собой.) Роскошная вся трясется, но подчиняется натяжению цепи. Она встает на колени, вытягивает ногу из машины и опять чувствует босой ступней холод бетонного пола. Края ошейника больно врезаются в шею, поэтому ей приходится высоко поднимать подбородок. Она стоит перед закрытой дверью. Чарли подходит сзади, расстегивает одной рукой кнопки на ее правом бедре, а другой рукой проскальзывает под верх комбинезона и ласкает ее грудь. Потом прижимает ее к себе – сквозь два слоя ткани она чувствует его напряженный пенис, – целует ее между лопаток. Она настолько сбита с толку и обескуражена, что все это даже доставляет ей удовольствие. Вдруг дверь открывается, однако довольно, остановимся пока на этом. Можно только добавить, что все происходит в гараже, где уже стоит двенадцать машин.
Затрудняюсь определить ее возраст. У нее маленькая девичья головка с пепельными волосами. Приходится внимательно присматриваться, чтобы разглядеть следы возраста на ее лице. Такую голову я видел у одной из тех похожих на бегемотов проституток, которые постоянно появляются в фильмах Феллини. Когда мне было двенадцать, эти женщины казались мне омерзительными. А что на ней надето, и вообще, где она? С тех пор как я покинул полицейский участок, я потерял ее из виду. Сейчас реабилитируюсь: пусть она будет сразу в двух местах.
(А). В лучах света, по направлению к которым идет Жанин. Мамочка стоит, широко расставив раздвинув раздвинув ноги и положив руки на бедра. Она смотрит на Жанин с завороженной улыбкой, словно маленькая девочка, увидевшая перед собой тарелку пирожных. Но смотрит-то она на Жанин. На Мамочке восхитительная просвечивающая одежда: облегающее платье кремового цвета с большими пуговицами, большая часть которых расстегнута. Сквозь него видны узкие черные трусики и лифчик. Никаких чулок. Босоножки.
(Б). Неожиданно дверь перед Роскошной распахивается, и она видит Большую Мамочку, ухмыляющуюся, словно маленькая девочка, увидевшая тарелку с и т. п. Мамочка одета как в (А). Она направляется прямо к Роскошной, которую Чарли крепко держит перед собой.
– Дай-ка попробовать, – раздается ее хриплый шепот.
Приподнявшись на цыпочки, она аккуратно целует Роскошную в губы.
– Передай мне поводок, Чарли. Теперь она пойдет со мной. Там у меня куча хот-догов, которые ждут не дождутся эту цыпочку.
О-о-о, какая мерзость…
Ей около тридцати пяти. Из всех моих женщин она наиболее атлетически сложена, подтянута, ничего нигде не висит. Некоторые идиоты почему-то называют такие высокие и стройные фигуры «мальчишескими». Ничего в ней нет мальчишеского, даже несмотря на маленькие и широко расставленные грудки. Зато соски огромные – покрывают их почти наполовину. Глядя на нее, я испытываю странное чувство, не имеющее никакого отношения к истории, в которую я ее впутал. Я чувствую что-то вроде… дружелюбия. Почему? Уж дружелюбие-то тут совершенно ни при чем. Такое ощущение, что гангстерская пьеса на радио, которую я озвучиваю, вдруг прервалась оперой с другой радиоволны. Отцу очень нравилась опера, хотя он и скрывал это. Случалось, что я или мать заставали его на кухне, приникшим ухом к радио, тихонько играющему на третьей программе. Он тут же переключал его на волну легкой музыки шотландского вещания и увеличивал громкость. Думаю, что до моего рождения он пел в каком-нибудь хоре. Даже вообразить страшно, с каким отвращением воспринял бы он мои гадкие сексуальные фантазии, узнай он о них. Уверен, что в глубине души он считал сексуальность безнравственной. Вот почему своим нутром я чувствую, что безнравственность сексуальна. А теперь назад, к Хельге, в домашний кинотеатр.
Ей около тридцати пяти. На ней **********
Она носит ******************************
Почему я не могу сделать ее ************************************ что-то в глубине души сопротивляется, не могу рассказывать о Хельге. Может быть, это Бог мешает. Мне вообще не стоило Его здесь о чем-либо спрашивать. Хельга принципиально важна для рассказа, она как бы собирает воедино всех остальных девочек. Забудь, как она выглядит и что на ней надето. Вообрази лучше, что она видит, чувствует и говорит. Возможно, таким образом удастся протолкнуть ее в сюжет. Итак, еще раз, сначала.
досматривает фильм о пробах Жанин и аккуратно тушит сигарету в пепельнице. Потом говорит:
– Постановка – полное дерьмо. Но материал хороший, даже очень. Она ведь не играла, все было по- настоящему?
– Слово «играть» используется в двух значениях, – говорит д-р фон Страуд, которого зовут Вильгельм или как-нибудь еще более по-немецки. – В пословице «все дело в действиях, а не в чувствах» говорится о том, что поступки важнее, чем эмоции. Фраза «она не хотела этого, она просто действовала» означает, что
