– Есть очень простой выход. Давай я сыграю Макгротти так, что он у нас станет кокни. Я прекрасно владею диалектом заливных-угрей-на-Олд-Кент-роуд. Не забывай, что мы представляем постановку на международном фестивале, где англичан будет гораздо больше, чем шотландцев, – нам незачем стараться быть излишне провинциальными.
Суровый мужчина закрыл лицо руками и пробормотал глухо:
– Я не позволю тебе превратить мою пьесу в инструмент для лечения твоего комплекса национальной неполноценности и выражения твоих лондонских амбиций. Отдай эту роль Роури. Он знает, как ее играть.
Режиссер улыбнулся и сказал звонко:
– Чтоб ты сдох. Знаешь, почему я так хочу этого? Потому что, будь ты мертв, я бы имел возможность сделать из этой пьесы настоящее произведение сценического искусства. У нее хороший крепкий сюжет, содержательные роли, даже смешные реплики в ней есть, и только один недостаток портит все дело – автор пьесы совершенно не имеет опыта театральных постановок, и к тому же он чрезмерно активен. Сделай для меня маленькое одолжение. Поди прочь и умри.
Автор страшно побледнел, встал и, спотыкаясь, побрел прочь из комнаты. Он был раздавлен. Даже дверь за собой закрыть ему удалось лишь с третьего раза. Никогда в жизни мне не приходилось слышать, чтобы взрослые люди были так жестоки и грубы друг с другом. Девушки смотрели на режиссера с благоговейным трепетом. Диана произнесла с надеждой:
– Дай бог, на сей раз он не вернется.
– Он нам нужен, – сказал режиссер измученным голосом. – Нам нужно, чтобы его имя звучало в программе. Родди, Роури. Он наверняка пошел заливать свою печаль в «Красный лев». Ступайте туда, угощайте его пивом и рассказывайте, какой он хороший писатель и какая я сволочь, дайте ему понять, что вся труппа на его стороне. Он устраивает все эти сцены, поскольку жить не может без лести в свой адрес, сделайте же ему маленький праздник. Пусть Джок идет с вами. Мы с девочками еще немного поработаем и присоединимся к вам минут через сорок
Когда мы с Родди и Роури пришли в ближайший паб, писателя там не оказалось, но пива мы все равно купили.
– Ну, что ты о нас думаешь, Джок? – спросил Родди.
– Интересные вы люди, – ответил я.
– А как тебе наш режиссер? – поинтересовался Роури.
– Кажется, он со странностями?
– О, нет. Это мы с Родди самые странные и нетрадиционные в этой компании.
Я был в панике. Меня меньше удивило бы сообщение о том, что они, например, католики. Они пристально разглядывали меня, я делал вид, что не замечаю. Родди сказал:
– Ты даже не моргнул. Думаешь, Роури шутит?
После некоторой паузы я заметил:
– Всякое может быть…
Они захохотали, как будто я отпустил славную шуточку, а мне немного полегчало. Родди спросил:
– Ты ведь приятель бедняжки Хелен, да?
– Я друг Алана, который дружит с Хелен.
– А, Алан! Я мог бы сбегать за ним.
– А я бы не стал за ним бегать. Но знаешь, если бы он очень меня попросил, я бы, пожалуй, согласился, – вставил Роури.
– Почему ты назвал Хелен «бедняжкой»? – спросил я.
Они рассказали мне историю с Хелен, режиссером и Дианой. Потом я поинтересовался, может ли, на их взгляд, эта постановка хоть как-то состояться.
– Шанс есть, – пожал плечами Роури. – Очень маленький, но есть.
– Так вы согласны с тем, что говорил автор?
– Да, конечно. Даже Хелен и Диана считают, что Брайан безнадежно плохо играет главную роль.
– Почему бы вам не сказать ему об этом прямо?
– Если мы все ему это скажем, он может сломаться. Тогда вообще вся постановка полетит к чертям. Мы все надеемся, что он сам поймет, что к чему. Он должен понять. В сущности, он не дурак.
Мне совершенно не улыбалась перспектива оказаться в труппе, где правит капризный эгоист. Я решил, что, когда появится Хелен, я отведу ее в сторонку, скажу свое мнение, извинюсь и исчезну.
Режиссер явился, держа обеих своих женщин за руки. Все трое были сильно возбуждены, как будто только что хорошенько выпили. Поговорить с Хелен не представлялось возможным. Было что-то дикое и непокорное в ее веселости, в какой-то момент она даже напомнила мне Джейн Рассел. Мне редко удается почувствовать, что творится у человека на душе, но тут я отчетливо ощутил, что Хелен собирается бросить этого своего режиссера и что ей нужен кто-то совершенно непохожий на него. Внезапно я тоже почувствовал жуткое возбуждение. Пришлось демонстративно посмотреть на часы и сказать:
– Мне пора.
– Извини, что сегодня все вышло так сумбурно, – бормотал режиссер, провожая меня к дверям паба. – На следующей недельке встретимся и поговорим наедине, как я и обещал. Продумаем вместе схему освещения и составим список всего необходимого. Тут такая штука: мы работаем на голой сцене без занавеса, задника и вообще с минимумом декораций; только площадка, стол и стулья, поэтому все переходы и вообще настроение постановки целиком зависят от света, то есть – от тебя. Я верю, что ты сделаешь все как надо и не дашь нам провалиться.
Занимаясь любовью в ту ночь, я представлял себе, что ласкаю отчаянную и взволнованную Хелен, глубоко проникаю в нее, и немало удивлялся, вдруг обнаруживая, какие у Дэнни короткие ноги.
На следующей неделе я несколько раз побывал на складе театрального агентства и после получасовой беседы с сотрудником уже имел представление о том, что сценическое освещение может осуществляться потоком (интенсивность которого довольно просто регулировать) или точечно (причем точки эти можно растягивать в большие пятна света). С режиссером я так и не встретился, он был вечно занят, но мы обсуждали схему и сценарий освещения с Родди, ответственным за имущество, и с Дианой, выполнявшей функции продакшн-менеджера. Когда я спрашивал их, какого цвета будут костюмы и немногочисленные декорации, они удивлялись, полагая, что меня это касаться не должно. Я объяснил, что некоторые цвета будут оживать или, наоборот, тускнеть в зависимости от цвета ламп. Родди сказал:
– Ты, Джок, чересчур дотошный. Не тот случай. Постановки вроде нашей вообще не требуют цветного освещения.
– Погоди, погоди, – остановила его Диана. – Джок, ты можешь сделать так, чтобы телефон светился в темноте?
– Без проблем, достаточно покрыть его специальным составом и направить на него ультрафиолетовую лампу. Либо вымочить аппарат в ацетате и поместить внутрь небольшую лампочку. Но если не должно быть кромешной темноты, то можно просто поставить аппарат определенного цвета в тускло освещенную зону, и потом выхватить его точечным пучком света.
– Вот видишь, – сказала Диана Родди, – это же решает нашу главную проблему.
В пьесе были моменты, в которых люди звонили друг другу по телефону из разных зданий, сидя на разных краях сцены. Всем казалось, что это очень сложно поставить. Всем, кроме сценариста. Но тут Родди быстро нашел в тексте нужное место:
– Ну конечно! Вот, в конце пятой части. Харбингер начинает свой финальный диалог, стоя на правом краю, потом свет слабеет, потом он стреляется и падает на стол, свет гаснет совсем, остается только небольшое пятно на нем и телефонном аппарате. Входит мисс Сомс, берет телефон, набирает номер, и в тот же момент спет выхватывает звонящий аппарат на левом краю! Джок, ты гений.
И они действительно были уверены, что я подсказал им идею, хотя я просто спросил, что им нужно, а потом предложил варианты решения проблемы. Диана произнесла:
– Я расскажу Брайану.
