— Не знаю. Право, я забыл о них, — испуганно ответил Том.
— Ну, я посмотрю.
Он подполз к раненым и заговорил с ними. Том услышал, как ответил Робертс, но Ори Тэск молчал. Это встревожило Тома. Затем разведчик вернулся к нему.
— Робертс сильно страдает, но он выдержит. А этот молодой парень, боюсь, умирает. Он ранен в пах. Может быть.
— Пилчэк!. Ори, кажется, ранен неопасно…
— Нет, опасно, и если мы не достанем воды, он не выдержит и умрет, — энергично заявил разведчик. — Все мы мучаемся без воды. Слишком жарко. Где у меня была голова, как это я мог забыть фляжки!
— Я пойду за ними, — живо ответил Том.
— Это неплохая мысль, — сказал Пилчэк, подумав минуту. — Думаю, что это будет не более рискованно, чем оставаться здесь.
— Укажите мне дорогу. Где вы оставили лошадей?
Разведчик повернулся лицом к югу и вытянул свою длинную руку.
— Посмотрите на этот невысокий утес — не так далеко отсюда — он последний из тех, которые спускаются к озеру. Лошади за ним. Заблудиться вы не можете. К счастью, обломки скал, начиная отсюда и дальше, будут все крупнее.
— Это я могу сделать, — решительно заявил Том. — Но как доставить воду сюда — вот, что беспокоит меня.
— Это просто. Вы должны идти медленно, выбирая наилучшее прикрытие. Когда вы поползете, тут как раз будет еще ряд небольших камней. Думаю, что все команчи у нас с флангов, но, может быть, они попытаются окружить нас.
— Больше ничего? — отрывисто спросил Том.
Разведчик, по-видимому, не представлял себе, насколько опасно поручение, взятое на себя Томом. Он ждал этого от Тома, как самого естественного поступка. Он сам сделал бы то же самое, если бы не был теперь почти совершенно неспособен к этому. Том почувствовал, что ни разу в жизни не получал такого лестного поручения. Это вселило отвагу в его сердце. Ощущение легкости, силы, странный трепет и возбуждение охватили его.
— Ничего больше не могу вспомнить, — ответил разведчик. — На обратном пути не торопитесь и не сомневайтесь в исходе сражения. Мы справимся с краснокожими. Я думаю, что Старуэлл и Харкэуэй действовали энергично. Если я не ошибаюсь, немало крови пролили они в тростниках. Команчи великие наездники, но они не выдержат такого боя. Если они бросятся на нас, мы выиграем. Если же они этого не сделают, мы все равно покончим с этим до заката солнца.
Глава XII
Милли Фэйр выехала из Спрэга, сидя между Джэттом и его женой на переднем сиденье повозки. Фоллонсби и Пруайт следовали за ними во второй повозке, а Кэтли в третьей. Пока Милли еще видела жену и дочь Хэднолла, она махала им на прощание красным шарфом. Когда же друзья ее скрылись из виду, Милли медленно повернулась лицом к беспредельной, пустынной прерии, сердце ее заныло, и она поникла головой. То, чего она боялась, теперь произошло. Мужество, воодушевлявшее ее, когда она писала письмо Тому Доону, которое оставила мистрис Хэднолл, было вызвано любовью, а не надеждой, как казалось ей теперь.
— Милли, ты ведешь себя не совсем по-мужски, хотя ты и в мужской одежде, — сказал Джэтт, стараясь шутить. — Убирайся в повозку и ложись там.
Такое добродушное отношение со стороны Джэтта было удивительно, и Милли была благодарна ему за это. Послушавшись его, она устроилась поудобнее в повозке на неразложенной еще постели. Оказалось, что напускное добродушие Джэтта было только хитростью с целью удалить ее и начать тихую и серьезную беседу с женой. Милли могла бы услышать весь разговор или отрывки его, но ей это было неинтересно. Она переживала сильное душевное страдание; она уже привыкла надеяться, что счастье ждет ее в будущем, и теперь не могла освоиться с тяжелым и опасным положением, в какое она попала.
Проходил час за часом, и казалось, что глухой, тихий голос Джэтта никогда не замолчит. В полдень Джэтт не сделал остановки, как это было принято среди охотников, и ехал так до самого заката.
— Сорок миль, черт возьми! — с удовлетворением сказал он, наконец остановив лошадей.
Хотела ли этого Милли или нет, ей пришлось сразу снова окунуться в прежнюю лагерную жизнь с ее заботами. Дым ел ей глаза и воскрешал ненавистные воспоминания.
Остальные повозки подъехали значительно позже, и Милли снова увидела совиные глаза Фоллонсби и взгляд исподлобья уродливого Пруайта. Ее мужской костюм, подчеркивавший ее стройность и гибкость, очевидно, привлекал взоры этих людей. Они, казалось, были загипнотизированы ею, как будто вновь открыли и увидели в пей что-то. Ни тот, ни другой не заговаривали с ней. Кэтли все-таки ласково кивнул ей головой. Он казался более озабоченным, чем она привыкла видеть его. Вообще, у нее составилось смутное впечатление, что какая-то перемена произошла и в Джэтте, и во всех остальных участниках отряда, и во всей окружающей атмосфере.
Остановку сделали у одной из переправ через реку, где уже сотни охотников останавливались в этому году, и это заставило Джэтта ворчать и жаловаться на недостаток травы и сучьев для костра. Воды было сколько угодно, и она была холодная, чему путешественники были очень рады. У Джэтта была необычайная жажда, вероятно, в результате его увлечениям виски в Спрэге.
— Принеси побольше воды для питья, — приказал он Милли.
Она взяла ведро и спустилась к берегу под высокие деревья, на которых шелестела зеленая листва. Кэтли поил лошадей у реки.
— Вижу, что вы идете, и думаю, кто этот мальчик? — засмеялся он. — Я и забыл о том, что вы переодеты.
— Я тоже забыла, — нерешительно ответила она. — Мне не нравятся эти… эти штаны. Но я нахожу, Кэтли, что так мне удобнее ходить по лагерю.
— Нет ничего удивительного. Вам приходилось волочить за собою ваш подол… Давайте ваше ведро. Я наберу чистой воды.
Он вошел в реку дальше того места, где стояли лошади и наполнил ведро.
— Нет ничего лучше, чем выпить холодной воды после езды в такой жаркий день.
— Джэтт выпил почти все, что я уже принесла, и опять послал меня.
— У него все горит внутри от виски, — резко ответил Кэтли.
Милли не могла ничего ответить на это, но она поблагодарила его, взяла ведро и вылила немного воды, чтобы не разлить ее по дороге.
— Милли, мне очень жаль, что вам пришлось вернуться обратно к Джэтту, — сказал Кэтли.
Она остановилась и оглянулась, удивленная его тоном. Милли вспомнила, что всегда считала его непохожим на остальных его спутников.
— Вам жаль? Почему? — спросила она.
— Я знаком с лавочником в Спрэге. Он с Миссури. Он рассказал мне о вас и о вашем друге Томе Дооне.
— Он рассказал вам о… о… о Томе! — запинаясь и внезапно покраснев, сказала Милли. — Откуда он знает это?
— От мистрис Хэднолл, по его словам. Он, по-видимому, с интересом относится к вам. И его жена дружна с женой и дочерью Хэднолла. Как бы там ни было, он жалеет, что Джэтт увез вас; и я тоже жалею об этом.
Хотя Милли смутилась и опечалилась, услышав имя Тома, но она не осталась глуха к сочувственным словам этого человека. Она постаралась овладеть своим волнением и быстро сообразила, что она, в сущности, снова во власти Джэтта и может рассчитывать только на свои кулаки и на свое мужество, и что этот на вид суровый и угрюмый человек может помочь ей. Милли сразу решила привлечь его на свою сторону.
— И я тоже огорчена, Кэтли, — грустно сказала она, и искренние слезы покатились из ее глаз. — Я… я невеста Тома Доона… Я была… так… так счастлива. А раньше я и не знала, что такое счастье… Теперь меня увезли. Джэтт — мой отчим. Я несовершеннолетняя, и должна была поехать… Я очень боюсь его.
