настороженностью к вам – и еще кое к кому. Кроме того, мне и самой довелось убедиться в ваших способностях.
– В моих способностях, мисс Блэр? – изобразил он искреннее удивление. – Не совсем понимаю, о каких таких способностях вы говорите.
– О ваших способностях к проказам, сэр.
Граф опять улыбнулся, и улыбка его выражала явное удовольствие. То, что он получал такое удовольствие от ее смущения, должно было бы раздражать Миллисент, однако его поведение вовсе не раздражало ее, и она сама не могла бы объяснить почему. Но сообщать ему об этом она не собиралась.
– Вчера вечером вы вели себя крайне развязно, когда столкнулись со мной в темном коридоре.
– Развязно? Вы так полагаете?
– Разумеется.
– А мне кажется, я вел себя как истинный джентльмен.
Они проходили мимо группы гостей, и Миллисент заметила, что все смотрят на нее. Ее тетушка не одобрила бы такого внимания. Господи, как же это ее угораздило попасться яа глаза одному из «скандальной троицы»? И что ей теперь с этим делать?
Миллисент тихонько вздохнула и переспросила:
– Истинный?
– Да.
– Джентльмен?
– Да.
– Какую ерунду вы говорите, сэр. Погладить меня по руке, передавая карандаш – это, без сомнения, дерзость. Истинный джентльмен никогда себе этого не позволил бы.
Он усмехнулся:
– А я-то думал, что вы не заметили.
– Как же я могла не заметить? Это было так... неожиданно, – сказала она, вспомнив, как по телу ее побежали мурашки от этого легкого прикосновения.
Лорд Данрейвен кивнул какой-то красивой даме и джентльмену в военной форме и только потом ответил Миллисент:
– К тому же мы оба были в перчатках. Вы, очевидно, очень чувствительны, мисс Блэр. Я это запомню.
Лучше бы она язык себе откусила, чем вспомнила об этом случае. Было ясно, что над этим человеком ей не удастся взять верх. Зачем было заводить разговор об этом прикосновении? Да затем, что она не могла о нем забыть. Это было всего лишь мимолетное касание, но Миллисент ощутила его всем телом. Он прав, она очень чувствительна – во всем, что касается его. От одного его присутствия ее сердце бьет тревогу.
– Я ничего не сказала потому, что была уверена: вы прикоснулись ко мне случайно, и мне не хотелось привлекать к этому ваше внимание и тревожить вас этим.
– Уверяю вас, мисс Блэр, чтобы меня встревожить, требуется нечто гораздо большее, чем прикосновение к руке красивой женщины. Было очень мило с вашей стороны подумать о моих чувствах, но нет, мисс Блэр, я коснулся вашей руки вполне сознательно и вовсе не случайно.
Граф улыбнулся своей проницательной улыбкой, и они заняли свое место среди множества других танцующих и стали ждать, когда заиграет оркестр.
– Вы поступили не как джентльмен, сэр.
– Такое случается. Но я-то думал, что вы всю жизнь будете притворяться, будто этого прикосновения не было. Вы меня удивляете, мисс Блэр, а я люблю удивляться.
– Титул повесы вы заслужили, милорд. Вы не только погладили меня по руке, но еще и послали мне воздушный поцелуй. А вот это уже совершенно непристойный поступок.
– А мне он кажется смелым.
– Смелым? Полагаю, вы хотели сказать – дурным, потому что это именно так и называется.
Он засмеялся – тихо и маняще. И снова Миллисенг ощутила странный трепет в груди. Как ни отвратительно было признаться себе, но в этом человеке было нечто неотразимо привлекательное. Как бы Миллисент ни старалась, она не могла по-настоящему на него сердиться. И все-таки, даже помня о том, как она отозвалась на его обаяние и легкое прикосновение, Миллисент не переставала убеждать себя, что перед ней негодяй высшей пробы.
– Вы не только очень красивая леди, мисс Блэр, вы еще и обладаете острым умом. Вот уже много лет меня никто не называл проказником. Это произвело на меня сильное впечатление.
– Я вовсе не хочу делать вам приятное или забавлять вас, милорд. Мне хочется только одного – оставить ваше общество.
Он тихо рассмеялся.
– А скажите, вы мне поверите, если я поведаю вам, что все, что вы слышали обо мне, по большей части неправда?
– Думаю, что в результате ваша честность покажется мне столь же вызывающей подозрение, как и ваша лесть.
Оркестр заиграл, и танец начался. Времени думать у Миллисент не осталось. Она могла только, подчиняясь его ритму и шагу, позволить лорду Данрейвену вести себя через фигуры танца. Когда его рука
