Чандлер отправился в парк только потому, что знал, как леди любят это. И снова поймал себя на том, что сам он предпочел бы ехать верхом по сельской местности в одном из своих поместий, а не по шумному Гайд-парку.
Движение в веренице экипажей было слишком плотным, и Чандлер предложил:
– Давайте остановимся вон там и пройдемся.
– С удовольствием, – кивнула Миллисент.
Как только грум принял лошадей, Чандлер спрыгнул на землю и подал руку Миллисент. Он заметил в ее глазах неуверенность. Тревожилась ли она насчет того, как он станет вести себя? Или ее беспокоил тот день, когда он не примет никаких «нет» в ответ на вопрос о ее семье? Ну что ж! Все правильно. Недолго он еще будет терпеть ее отговорки.
Ему хотелось обхватить руками тонкую талию Миллисент, чтобы опустить свою спутницу на землю, но Чандлер сдержался и только взял ее за руку и помог встать на ступеньку. Он не помнил, когда в последний раз – да и было ли такое вообще – ему так нравилось быть с женщиной; не помнил, когда с таким нетерпением предвкушал подобную поездку.
Миллисент была соблазнительна, весела, умна и слишком уверена в себе. В каждом ее движении было притягательное изящество, в каждой улыбке, обращенной к нему, – обещание.
Когда она положила руку ему на локоть, Чандлер не устоял и привлек ее слишком близко к себе. Но и этого ему было мало. Он неторопливо вел Миллисент, стараясь удалиться подальше от того места, где собиралось большинство гуляющих, чтобы быть уверенным, что их не увидят.
Так кто же она? Почему занимается сбором сплетен? Это мучило его. Чандлер был абсолютно убежден, что эта девушка высокого происхождения и хорошего воспитания. И при этом она почему-то целиком во власти лорда Труфитта.
Неужели так оно будет и дальше?
– Почему вы молчите? – спросила Миллисент.
– Я думал о вашей работе для лорда Труфитта.
– Это звучит зловеще.
– Это всегда звучит для вас так?
Легкая улыбка изогнула ее губы.
– Я не понимаю, о чем вы.
– Вы сказали, что собираете сведения для Труфитта не из-за денег, не потому, что он вас заставляет, так что, как мне кажется, остается только одно объяснение, почему вы это делаете.
– И что же это за объяснение?
– Вашей семье не по средствам обеспечить ваше пребывание в Лондоне на время сезона, поэтому лорд Труфитт нашел кого-то, кто взял вас на свое попечение и кто действительно знаком с вашей матушкой, так что вы находитесь под должным присмотром. Этот человек взял на себя все расходы, а взамен вы снабжаете его слухами для раздела светской хроники.
– Вы очень хорошо все продумали.
– Я понимаю, в чем состоит выгода для каждого из вас. Он получает слухи, которые ему нужны, а вам предоставлена возможность сделать хорошую партию.
– Я понятия не имею, как работают другие авторы таких разделов. Могу только подтвердить, что ваше объяснение очень близко к моему договору с лордом Труфиттом.
– Очень близко, говорите?
– Да.
– Значит, есть еще что-то?
Ее прелестные губы снова задрожали, готовые улыбнуться.
– Или все совсем иначе, чем вам представляется.
Чандлер про себя усмехнулся. Может ли он добиться ее расположения, ее доверия? И почему он этого хочет? Ведь совместного будущего у них нет.
– Для молодой девушки, задача которой состоит в том, чтобы слушать все, что говорится вокруг, вы неплохо умеете хранить тайну.
Миллисент снова улыбнулась, устремила взгляд вдаль, а потом опять посмотрела на него и сказала:
– Это профессиональная особенность.
«И опять это соблазнительное изящество». Чандлер ощутил, как грудь его расширилась от желания. Когда она смотрит на него вот так и произносит простые заявления так невинно, это всегда сбивает его с толку.
– Иногда у вас бывает вид столь невинный, как у церковной мышки, и это доводит меня до безумия. Вам, наверное, страшно нравится все это.
– Мне нравитесь вы.
Сердце у Чандлера подпрыгнуло. Он видел искренность в ее глазах и слышал ее в голосе. Миллисент не пыталась польстить ему. И Чандлер мог бы поклясться, что ее взгляд означал «идите сюда». И голова у него пошла кругом от радости.
Он завладел ее рукой, лежащей на сгибе его локтя, и ласково погладил ее. Проклятые перчатки.
