обещания, данные общественности, что я по'учу этот список!
Председательствующий кашлянул в микрофон:
– Джентльмены, мы исчерпали лимит времени. Хочу еще раз поблагодарить мистера Аллена, полагаю, что все остальные вопросы будут представлены в письменном виде и вместе с ответами на них мистера Аллена войдут в стенограмму слушаний. Раз возражений нет, то будем считать, что предложение принято.
Председательствующий ударил молотком.
Сенаторы вышли через заднюю дверь, ведущую в помещение для сотрудников комитета.
Джон остался сидеть на своем стуле. Зал вздымался морем проталкивающихся к выходу людей, о чем-то болтающих между собой. Он потерял Эмму из виду.
Гласс шел перед делегацией ЦРУ, направлявшейся к центральному проходу. Он сдержанно кивнул Джону.
Аллен и Зелл следовали в нескольких шагах позади Гласса. Их кивки и улыбки были более выразительными.
«Но все равно пустыми», – подумал Джон. Вудруфт, тоже спустившийся вниз по проходу, потряс Джону руку.
– Кому нужен бейсбол, когда у нас есть это? – сказал он, с улыбкой оглядывая пустеющую аудиторию. – Как ты?
– Вчера было хуже.
– Пошли пройдемся, – сказал Вудруфт.
В Харт-билдинг было шесть этажей офисов и залов для слушаний, выстроенных вокруг атриума – внутреннего двора – величиной с половину футбольного поля. Две секции абстрактной скульптуры Калдера заполняли атриум: Горы и Облака. Черные стальные горные хребты вздымались вверх, где двухтонные черные движущиеся облака из алюминия покачивались на фоне неба. Здание заключало атриум в стеклянную капсулу; внешние стены офисов, в которых работали сенатские служащие, были прозрачны.
Старший шпион повел Джона вниз через устланный коврами холл к длинному пустому, вытянувшемуся вдоль третьего этажа балкону, с которого открывался вид на атриум. Двухтонные черные облака висели у них прямо перед глазами; отзывались гулким эхом шаги. Коридор был пуст. Вудруфт говорил очень тихо, хотя здесь никто не смог бы их подслушать.
– Мы были правы, – сказал он. – Я говорю о Фрэнке. Все оперативные отделы и центры, ФБР, разведывательное управление министерства обороны, другие военные агентства, копы из федерального округа – ни у кого не возникло сомнений: шальная пуля.
– Значит, таково официальное заключение.
– Возможно, теперь, когда все уже позади, тебе будет легче принять это.
– Да.
Глаза Вудруфта сузились.
– Смерть иногда дурачит нас, заставляя думать и делать сумасшедшие вещи.
– Так, как будто правила поменялись.
– Правила никогда не меняются.
– Я этого и не ожидал.
– Ты ведь не… склонен к безрассудным поступкам, Джон?
– Я борюсь за здравомыслие каждый день. До сих пор я выходил победителем.
– Хорошо. Я всегда верил в тебя. Все мы верим. Существует группа, занимающаяся поведением в кризисных ситуациях. Разрабатывают рекомендации, как вести себя, когда происходит трагедия, подобная той, что случилась вчера. Возможно, они захотят обследовать тебя.
– Обследовать. Серьезное обследование?
– Да, – сказал Вудруфт.
Двухтонные облака из черного металла чуть заметно покачивались.
– Мы тут по горло заняты, – заметил Джон.
– Ничего такого, с чем парень вроде тебя не смог бы справиться. Зеллу, возможно, понадобится твоя помощь в связи с этой непредвиденной суматохой со списком, ну и с утверждением бюджета, конечно, но в основном мы прикрыты. Надо всего лишь следовать его указаниям.
Вудруфт еще сильнее понизил свой голос:
– Надеялся, что смогу быть рядом с тобой, – как раз на этот случай, – но в полдень у меня самолет.
Джон был уже достаточно искушен в искусстве не задавать вопросов.
– Это не входило в мои планы, но в мире происходят перемены, и управление должно реагировать на них. Мы должны потушить огонь, не дав ему разгореться.
– Что-нибудь происходит… где-либо… о чем я должен знать – для того, чтобы выполнять мою работу здесь?
Вудруфт пожал плечами:
– Обычные дела, все как всегда.
– Сенатор Бауман, весь этот шум вокруг терроризма, я думаю, мне следует обсудить это с Глассом и…
– Зелл разберется с Бауманом, – сказал Вудруфт. – Что же касается Гласса… Полагаю, тебе не следует с ним встречаться.
– Мне казалось – вы ему симпатизируете.
– Я уважаю его, – сказал Вудруфт. – Он везунчик, как и ты. Везение – это то, что тебе дается или не дается от рождения, но независимо от этого мы должны относиться к нему с уважением.
– Гласс – везунчик?
– И еще какой, он женился на богатой женщине, что уже само по себе облегчает жизнь, однако она… доставляет ему определенные хлопоты. Сорит деньгами направо и налево, всякие благотворительные фонды, пожертвования в пользу обеих партий – лишь потому, что она может это себе позволить. Светские рауты. Гласс тратит чертову уйму времени на то, чтобы контролировать ее.
– Но ведь не это причина, по которой вы его не любите?
– Харлан… Харлан был отличным оперативником, как я уже говорил. Это хорошо, что человек, занимавшийся оперативной работой, возглавляет центр по борьбе с терроризмом. И он, и Аллен, и я прошли через многое: Бейрут и все такое.
– Однако…
– Однако Гласс придерживается слишком жесткой позиции. Он лоялен, но… Он поддерживает эти идеи перемен. Подпускает свой ЦБТ слишком близко к основам, на которых покоится благополучие нашего управления.
– Но его работа…
– «Работа», «обязанность» и «благоразумие» – все это необходимо для того, чтобы поддерживать статус таких учреждений, как наше, Джон. Гласс не всегда смешивает их в правильной пропорции. В отличие от тебя.
– Перемены – это один из законов жизни.
– Перемены должны находиться под контролем, – возразил Вудруфт. – Ты ведь еще не сталкивался с этими проблемами? Как только это произойдет, твоя спокойная жизнь на Капитолийском холме закончится.
– Я знаю, с чем имею дело.
С улыбкой похлопав его по спине, человек, которому Джон до сих пор доверял больше, чем кому-либо
