– Так, ничего особенного, – закончила она.
– Не пытайся провести опытного обманщика.
– И опытного убийцу? – Она не улыбалась.
Джон тоже. Он пролистал страницы – черно-белые фотографии, рисунки, строчки прозы и…
– Страница сорок семь, – подсказала она.
Он прочитал одно из семи стихотворений на этой странице:
– Мне нравится, – сказал он.
– Мне тоже.
– Почему не «Фонг Мэтьюс»?
– Это старое стихотворение, – сказала она. – Тогда мне не хотелось, чтобы… под ним стояла моя фамилия. К тому же хайку, под которым стоит звучащее по-японски имя, скорее примут, чем если под ним будет стоять смешанное.
– Которое на самом деле вьетнамское.
– Которое на самом деле американское. Которое выглядит, как всякое…
– Для меня ты выглядишь так, как есть.
Она закатила глаза.
– Папа не одобрил бы моего желания добиться успеха хитростью.
– Если ты уберешь из последней строчки журавля, поставив вместо него «Я», ты получишь правильный подсчет слогов.
– В наше время допускается отступление от правил.
– Но если ты меняешь форму…
– Кроме того, «журавль» мне нравится в моем стихотворении гораздо больше, чем «я». Это важнее, чем форма.
– Кроме того?
Она пожала плечами.
– Без «Мэтьюс» за моим именем папа мог не беспокоиться о том, что это найдут при обыске.
– Не думай об этом, – сказал Джон. – Это моя работа.
– Где ты делал свою работу? Я имею в виду настоящую работу, а не игры в здании конгресса.
– Твой отец когда-нибудь рассказывал тебе про меня?
– Папа никогда бы не стал много рассказывать мне про тебя.
– Почему?
– Он никогда не хотел, чтобы я общалась с людьми, подобными ему.
– Наверное, он был прав, – сказал Джон.
– Ты сказал это как простой человек? Или как шпион?
– Могу я почитать другие твои стихи?
– Нет, – отрезала она. – Вам случалось вместе выполнять задания?
– Никогда. Я всегда работал соло. Глубокая конспирация.
– Во времена «холодной войны» моим первым заданием был Пакистан. ЦРУ организовало канал между Китаем и Афганистаном через территорию Пакистана. У нас были секретные соглашения с коммунистическим Китаем: помогать им продавать оружие повстанцам, сражавшимся с марионеточным правительством Афганистана, которое поддерживали Советы.
Я был глубоко законспирированным наблюдателем за всем и всеми. Изображал из себя этакого бездельника с рюкзаком за плечами. Покуривал травку. Ловил кайф. Выглядел как опустившийся бомж, придурок-янки, а не шпион.
– Ты затягивался?
– Никогда.
Она рассмеялась, стараясь сдержать свой смех.
– Я не должна смеяться. Только не сейчас.
– Именно сейчас, – сказал он.
– Я попытаюсь поверить твоим словам. – Она покачала головой. – Управлению, должно быть, нравилось, что ты куришь травку.
– ЦРУ заняло в этом вопросе такую же позицию, как и полиция по отношению к своим парням, тайно внедряющимся к наркоманам. Так что не стоит нас этим попрекать, мы вовсе не стремимся к этому и не получаем на это специальную санкцию, однако конспирация вынуждает. Главное, не переусердствовать и не втянуться. Они очень внимательны во время обследования на детекторе лжи и специально заостряют внимание на употреблении наркотиков.
– Какие, должно быть, были славные денечки.
– По большому счету это была пустая трата времени.
– Курение наркотиков?
– Ловля на наживку. Наркотики… – Он пожал плечами. – Можешь смеяться, но у меня было достаточно тяжелых моментов с незатуманенной реальностью. К тому же, это вредно для легких. Самое трудное было не угодить в ловушку к каким-нибудь жуликам-контрабандистам.
– А что было потом, мистер Чистюля?
– Изображал студента, занимающегося в Гонконгском университете. Каллиграфия, китайская литература, Па-ква и Синг-и.
Он принялся подробно описывать свое пребывание в Гонконгском университете, борясь с желанием забыть, что она внимательно слушает, и целиком погрузиться в глубины своего я, к своим корням И Цинь.
– Затем был Бангкок, работал для настоящей компании, занимавшейся переработкой металлолома. У этого города бизнес в крови. Одновременно держал под пристальным наблюдением Камбоджу.
– Вьетнам? – спросила она.
– Он не был среди моих первоочередных целей. Опять вернулся в Гонконг. Сначала работал по импорту-экспорту, потом притворялся очередным бездельником – художником-баталистом. Таких там тьма- тьмущая. Логичное прикрытие.
Он осушил остатки бурбона.
– Покинул Гонконг в восемьдесят девятом. Пришло время взять тайм-аут.
– Почему?
– Я не могу ответить на этот вопрос, – сказал он ей.
Она подождала. Спокойно. Вполне спокойно.
– Не могу, – помолчав, повторил он. – После этого… Буря в пустыне. С моей подготовкой «зеленого берета» я был прикомандирован управлением к специальным оперативным частям в Саудовской Аравии: рок-н-ролл против Ирака. А потом меня перевели работать с твоим отцом. Мне нравилось с ним работать. Он многому меня научил. Хорошо относился ко мне. Вообще был хорошим человеком.
Она смотрела в сторону.
Джон сказал:
– Я до сих пор не свыкся с мыслью, что он мертв.
– Вижу, – сказала она. – Спасибо тебе за то, что привел меня сюда. Я не была голодна, но… И спасибо
