Джон стоял перед входной дверью спиной к трупу, сжимая в руке конверт. Написанный от руки коннектикутский обратный адрес, под адресом стояло «С. Синклер».
– Его мать? – предположила Фонг.
– Или жена, – сказал Джон.
– Ты не должен…
– Я полагаю, оно пришло уже после… – Джон разорвал конверт.
– «Дорогой Мартин, – прочитал он. – У нас все хорошо… Джейн все время вспоминает папу… Погода у нас…» У ее матери все хорошо, его мать… «Не понимаю, почему ты сказал, что мы по-прежнему должны оставаться здесь. Дом – это звучит прекрасно, и это хорошо, если…» Так, пропустим это. Погоди, вот: «Я знаю, ты уходишь от ответа, когда я завожу об этом разговор по телефону, но я больше не могу это выносить. Что-то не так. Я знаю это. Пожалуйста, скажи мне. Я боюсь умереть. Я не знаю, что хуже: продолжать оставаться в неведении или все узнать. Я люблю тебя, но я даже не знаю, как это сказать: в этом замешана другая женщина? Кто-нибудь еще, кто может заставить тебя оставить нас? Я знаю, у меня до сих пор лишний вес после рождения ребенка, но ты ведь говорил, что это не имеет значения. Мы не занимались любовью уже шесть месяцев, и это дает мне основание думать, что…»
– Остановись! – воскликнула Фонг. – Оставь его в покое! Оставь их в покое!
– Теперь это уже не зависит от нас, – ответил Джон.
Фонг отвернулась от него, увидела свисающий труп, «рассматривающий» гостиную. Сделала шаг, другой, но остановилась, прислушиваясь.
– «Я знаю, ты сильно устаешь на работе, – читал Джон, – даже после Египта, но это не может быть причиной. Когда я смогу приехать, когда мы с Джейн вернемся, чтобы вся наша семья опять была вместе…»
Джон пробежал глазами письмо. Сказал:
– Она хочет пойти к адвокату, занимающемуся брачными делами. Говорит, что они могут держать это в тайне, так что это не испортит ему анкету и не повлияет на карьеру.
Вечерние сумерки наполняли дом. Лучи заходящего солнца падали из комнаты на верхнем этаже, из кухни.
Из коридора над свисающим трупом.
– Пойдем отсюда, – попросила Фонг. – Я больше не могу здесь оставаться.
Джон сунул письмо в конверт и положил его в кучу других конвертов на столе.
– Пусть она думает, что он получил и прочел его, – сказал Джон.
– Думаешь, она вспомнит о нем?
Они вышли в кухню.
– Больше ни к чему не прикасайся, – сказал Джон. – Мокрушник, возможно, был в перчатках.
– Подожди! – Фонг вцепилась в руку Джона. – Ты собираешься вот так просто оставить его… вот так? Чтобы кто-нибудь, возможно, его жена, нашли его в таком виде?
Джон осторожно отодвинул пальцем занавеску, посмотрел наружу. Пусто. Он открыл дверь, сказав Фонг:
– Нас здесь никогда не было.
В дом потянуло холодом. Печь опять включилась. Фонг сказала:
– Верни мне пистолет.
Глава 37
Джон и Фонг сидели в машине, приткнувшейся на обочине одной из улиц вирджинского пригорода, в восьми милях от висящего тела Мартина Синклера. За окнами была ночь. Машина работала на холостых оборотах.
Обогреватель заднего окна был включен, чтобы стекло не запотевало.
Улица была безлюдна. За окнами уютных домиков мерцали телевизионные экраны. Воздух был прозрачным и холодным.
– Ты, наверное, никогда не предполагал, что окажешься здесь, – сказала Фонг.
– Всегда надеешься на лучшее. – Джон отвел глаза от дома в стиле ранчо за забором из белых стальных прутьев. – Ты помнишь…
– Доверься мне, я знаю, что делаю.
– Все в порядке, – сказал он. – Все в порядке.
– Мы в порядке, – сказала она.
Они улыбнулись.
– До рассвета, – сказал Джон. – Жди меня до рассвета, а после…
– После, – сказала она. – Если Гринэ не будет на работе…
– Тогда продолжай звонить до тех пор, пока не застанешь его.
– Коричный человек.
Она покачала головой, криво улыбнувшись. Сознание Джона раздваивалось, одна половина находилась здесь, в этой машине, а другая была в лапах подступавших кошмаров, в которых причудливо переплелись недавние события с красочными картинами перестрелок и распухших тел, рождаемыми его утомленным мозгом. Джон прошептал:
– У всех вещей есть только одно настоящее имя.
– Что?
– Это мудрость другой эпохи и другого места.
– Черт, я едва могу справиться с тем, что происходит, – сказала она. – Но ты все делаешь замечательно. Что, если там тебя ждет еще один малоприятный сюрприз?
– Надеюсь, что я смогу уйти. У тебя есть пистолет. Наличные. Телефоны Вудруфта. Телефон Гринэ. Скоростное шоссе и машина, взятая напрокат.
– Мне всегда везет.
Джон протянул к ней руку. Она не шелохнулась, сидя за рулем.
Он открыл пластиковый колпак плафона и вывинтил лампочку.
– О, – сказала она.
Джон открыл дверь машины, и ей в лицо пахнуло ночной свежестью.
– Не позволяй им схватить тебя.
Дверь мягко захлопнулась.
Пошел прочь.
Он направлялся в этот дом. За его спиной машина Фонг работала на холостых оборотах. Фары потушены.
Самый заурядный кирпичный дом в комфортабельном пригороде. Ворота гаража на две машины закрыты. Темно-коричневый «кадиллак» стоял за стальными воротами забора. Забор был Джону по грудь. Сверху, вдоль прутьев, тянулись стальные провода. Похожие на ульи черные ящики размером с экран монитора крепились к углам карнизов дома. Еще один ящик висел над ярко освещенной парадной дверью.
Поднял щеколду на воротах.
Легкое сопротивление – магнитный замок сломан.
Каждая травинка на спящем газоне была покрыта инеем.
Позвонил в дверь. Не было нужды сообщать о приходе гостя, но позвонить стоило в любом случае.
Ни звука не доносилось из дома.
Глаза, которых он не мог видеть, внимательно его рассматривали.
– Ты можешь приходить сюда когда захочешь, – сказал Харлан Гласс, открыв дверь. – Но какого
