Ей не нужно золотых застежек на башмаках. Это слишком экстравагантно. Не говоря уже о том, что давно не модно. Когда она будет свободна, она придет к нему босой!
Пруденс подошла к двери гостиной. Пора оставить грезы о безрассудной любви, мечты о блаженстве на ложе из роз с темноглазым смеющимся мужчиной. Сначала надо разобраться с тем, что она совершила в жизни, и только потом двигаться дальше.
– Здравствуй, Филипп, – сказала она, входя в гостиную.
– Моя дорогая Пруденс! – Филипп положил руки ей на плечи и осторожно поцеловал в обе щеки.
Словно покинув собственное тело, Пруденс глазами стороннего зрителя бесстрастно наблюдала их встречу. От Филиппа пахло чем-то экзотическим, наверное, пачулями и мускусом. Так благоухал дворецкий лорда Динзтейбла. Как странно и как нелепо в объятиях долгожданного жениха вспоминать чьего-то дворецкого.
Филипп наконец отпустил ее.
– Ах, Пруденс, Пруденс! – воскликнулон. – Как ты выросла! – Он посмотрел на нее и поцеловал в губы.
Охваченная чувством вины, Пруденс вытерпела это. Он не так целовал ее в прошлом. Теперь его губы стали настойчивыми и требовательными. Пруденс крепко сжала рот.
Его пыл сбил ее с толку. Она этого не ожидала. А следовало бы. По его мнению, они еще помолвлены.
Он разжал объятия, и Пруденс быстро отступила назад.
– Я вижу, ты все такая же застенчивая мышка. Пруденс попыталась улыбнуться, чтобы смягчить свой отказ.
– Это было так давно, Филипп. Прости...
– Должен сказать, что ожидал более теплого приема, малышка Пруденс, – сказал он. – Если помнишь, когда ты была девочкой, мы делали гораздо большее.
– Только один раз. К тому же я этого не хотела, – возразила она. – И последствия...
Она не закончила фразу. Нечестно встречать его жалобами и упреками. К чему, после стольких лет разлуки. С тех пор много воды утекло. С этим мужчиной у нее все кончено.
– Извини, Филипп, – смягчила она тон. – Мы не такие, как прежде. Нам нужно снова познакомиться друг с другом. Много произошло с того дня, когда мы обручились.
Филипп нахмурился.
Пруденс вытащила из лифа платья цепочку с кольцом.
– Все эти годы я берегла твою фамильную драгоценность. Его, казалось, ошеломили эти слова.
– Ах да. Хорошо.
Она ждала этого момента. Сняв кольцо с Цепочки, Пруденс сказала:
– Филипп, прости, но я больше не могу носить твое кольцо. Я не могу выйти за тебя замуж.
Наступило короткое молчание. Филипп положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе.
– Ты расторгаешь помолвку? – недоверчиво спросил он. – После того как четыре с половиной года носила мое кольцо?
Пруденс, сглотнув, кивнула. Это первое обещание, которое она нарушила.
– Почему?
Пруденс ничего не сказала. Она молча протянула ему кольцо. Филипп взял его и, тщательно осмотрев, взвесил на руке, словно проверяя вес.
– Тяжелое.
– Оно ведь переходило из поколения в поколение твоих предков по женской линии?
– Предков? Ах да, да, конечно.
Филипп вертел в руках кольцо, не зная, что с ним делать.
– Лорд Дерем знает об этом?
– Если ты имеешь в виду кольцо – нет. Я спрятала его, как ты велел. Если тебя интересует, знает ли он о нашем обручении, то тоже нет. Но в любом случае это не имеет значения, мы покинули его дом и никогда туда не вернемся.
– Да, твои сестры говорили сегодня утром, что вы убежали. Поразительная глупость, Пруденс! Он твой законный опекун!
– Скоро он не будет моим опекуном. Как только мне исполнится двадцать один год, я получу право на наследство, и мы навсегда избавимся от необходимости жить с ним.
– Но к чему эти истерические выходки и риск навлечь на себя его неудовольствие? А если он лишит тебя наследства? Это крайне неразумно, Пруденс, крайне неразумно!
Пруденс недоверчиво смотрела на него. Она писала Филиппу, как жестоко обращается с ними дед. Она даже сообщила ему еще более страшное, то, о чем до сих пор никому не рассказывала.
– Ты знаешь, что с дедушкой было невыносимо жить, – медленно сказала она. – Я часто писала об этом. Ты не мог этого забыть.
