– Это не то...
Они замолчали и расхохотались, а затем ударились в слезы.
– О, Фейти. Я так сожалею. Это намного труднее, чем я себе представляла. Хочу, чтобы Пру была здесь.
Пруденс была их сестрой, но всю их жизнь заменяла им мать.
– И Чарити, – добавила ее сестренка, обнимая Хоуп. – Иногда я так по ним скучаю, хоть плачь. Полагаю, то же будет и с нами, когда выйдем замуж и будем жить далеко друг от друга.
Хоуп крепко обняла сестру.
– Я знаю.
Внизу в холле часы пробили два раза.
– Поздно. Пора спать, – напомнила Хоуп.
– Можно, я останусь?
Хоуп кивнула.
– Как в детстве. Кто знает, может, мы в последний раз делим кровать.
И сестрички забрались вместе в постель, две половинки целого, глядя смело в будущее, как всегда встречали они все в своей жизни, плечом к плечу, рука в руке, и понимая, сколь извилист впереди путь.
Глава 10
Внемлите ж, ибо этого никто
Ни во дворцах, ни в хижинах не слышал
Ни от новейших, ни от древних бардов.
По его спине стучал дождь, когда Себастьян позвонил в колокольчик у дверей дома сэра Освальда Мерридью. Дружба, быстро растущая между Грейс Мерридью и его сестрами, причиняла мужчине, решившему всеми силами избегать Хоуп Мерридью, несказанные неудобства.
Разумно было бы положить этому конец и найти другую компанию своим сестрам. Но Касси и Дори после посещения дома Грейси всегда возвращались с такими сияющими личиками. Нет, Себастьян не мог заставить себя поступить разумно.
Обычно он не являлся забирать сестер собственноручно, но этим утром Касси заявила, что мисс Хоуп и мисс Фейт собрались на пикник в Ричмонд, поэтому горизонт был чист. Помимо прочего, ему было очень любопытно, чем же так наслаждались его сестренки.
Он снова дернул колокольчик. Леди Элинор ставит нужды его сестер прежде своих собственных. А близнецы Мерридью вечно проводят время на балах и раутах, светских приемах и пикниках.
Престарелый дворецкий проводил его до детской. Себастьян постучал. Он слышал музыку, и когда никто не откликнулся, открыл дверь и заглянул. Это была большая уютная комната с потертыми удобными креслами и квадратным столом посередине. В камине потрескивал огонь, в углу стояло пианино. Мисс Фейт играла, остальные пели. Это была колыбельная, которую Себастьян не слышал многие годы.
Он стоял в дверях никем не замеченный, вспоминая другую комнату, маленькую, тесную, лишенную огня. Его только что овдовевшая матушка, ее плохо сидевшее, окрашенное в черный цвет дешевое платье, которое тесно обтягивало вздыбленный холм живота. Она укачивала капризничающую Касси и пела туже песню. Будто музыка могла успокоить муки голода. Он и его младший брат Джонни пришли после долгих часов работы и копания в отбросах. И вопрос его матери, единственный, которым встречала она его каждое появление в доме: принес ли он еды? Себастьян, чувствуя гнев, бессилие и вину, протягивал только пару порченых яблок и четверть буханки черствого твердого хлеба.
– Мистер Рейн?
Он поднял глаза, вдруг осознав, что музыка кончилась. Мисс Хоуп пересекла комнату и спросила мягким голосом:
– С вами все в порядке? У вас такое странное выражение лица.
С усилием Себастьян отогнал воспоминания.
– Со мной все отлично, спасибо.
Осознав, что его ответ прозвучал грубовато, он поспешил вежливо добавить.
– Здравствуйте, мисс Хоуп, мисс Фейт, девочки. Я... я полагал, вы на пикнике.
– Погода отвратительная, и его перенесли на другое время.
Он кивнул и пальцем ослабил галстук.
– Я пришел забрать сестер. Надеюсь, это был приятный визит.
Хоуп притронулась к его руке. Она умела улыбаться так, что ее улыбка согревала его до костей.
– Это было восхитительно. Но вы должны остаться подольше. Нам нужны зрители.
– Я?.. Я сегодня занят. Я не могу задерживаться.
– Пожалуйста, мистер Рейн. Нам так нужно попрактиковаться, – присоединилась со своей просьбой Грейс.
Касси задрала голову, делая вид, что ей все равно, но в ее мнимом равнодушии просматривалось напряжение, что не могло не встревожить его. А Дори смотрела на него огромными глазами. В руке она сжимала треугольник.
Он не желал слушать песню, не хотел возвращаться к воспоминаниям. Но его собственные желания были ничем по сравнению с взглядом Дори или беззаботным, рвущим за душу, деланным равнодушием Касси.
– Ладно, – сухо согласился он и мгновенно был вознагражден сияющим взглядом мисс Хоуп.
– Отлично.
Она махнула рукой в сторону камина.
– Становитесь там, где теплее. Через несколько минут Лили принесет чай. В награду девочкам за трудную работу.
Себастьян прислонился к каминной полке, сложив на груди руки, усмиряя сердце и стараясь выглядеть заинтересованным. Он надеялся, что они споют только один куплет. Или два. Но у него не было желания слушать третий куплет, на котором голос матушки обычно становился сдавленным и хриплым. Этот куплет она пела не ребенку на руках, не малышу в животе или взирающему на нее сыну. Она обращалась к умершему любимому, ее мужу, отцу Себастьяна.
Фейт заиграла вступление, затем все присоединились. Хоуп и Грейс выводили мелодию. Голос Фейт, чистый и ясный, помогал в трудных местах Касси выровнять ее партию, пока молчаливая Дори играла на большом серебряном треугольнике. Ее маленькое личико каждый раз напряженно сосредотачивалось, когда наступал момент ударом извлечь: «
Образ маленькой важной девочки, гордо вызванивающей в свой треугольник, в сочетании с чувствами, взбудораженными в нем старой песней, – это было больше, чем он мог вынести. Себастьян как можно крепче сжал челюсти, но когда они приступили к третьему куплету, он повернулся к ним спиной. Он уставился на огонь, переполненный воспоминаниями, печалью и горечью, пока они пели...
Знакомые слова и мелодия комом встали в его горле, ему стало трудно дышать. Голос матери отзывался эхом на каждое слово. Она тосковала по его отцу даже после его смерти. После всего, что он им сделал, его мать продолжала любить этого человека, любить больше собственной жизни.
Как она могла любить его? Слабоволие этого человека довело семью до отчаянного положения, а затем отец выбрал самый легкий путь – смерть, оставив своих близких на милость Себастьяна. А он бился изо всех сил и все-таки не смог их уберечь.
Не лучше своего отца.
Он закрыл глаза, загоняя обратно непрошенные воспоминания. Ничего хорошего он не вынес из той, прошлой жизни, только боль и решимость. Он больше
Вдруг он понял, что музыка кончилась.
– Тебе не понравилась песня? – враждебно и требовательно обратилась к нему Касси. – Я думаю, она прекрасна!
