так рискованно, как вам может показаться. Те дополнительные ремешки, которые Джеймс добавил к моему седлу очень надежные. И нет ничего (
–
Она сконфуженно ответила:
– Во многих повседневных делах я шокирующе нелепа.
Она так говорила прошлым вечером. Он подумал, что это был предлог, чтобы он смог помочь Дори поджарить булочку.
– Вы не кажетесь мне неуклюжей или нелепой.
Она ослепительно улыбнулась.
– Благодарю, но уверяю вас, что так и есть. Во всем, кроме верховой езды. Или танцев. Я только недавно научилась танцевать, так как мой дедушка запрещал музыку и танцы. И он ездил на охоту вместе с гончими, поэтому мы все обучились верховой езде.
– Значит, вы охотитесь с собаками?
Она решительно покачала головой.
– Боже мой, нет! Женщины на охоте? Миру бы пришел конец! Но по какой-то причине, он настаивал, чтобы мы ездили верхом, и делали это хорошо. Но в конце его начало раздражать то, что я, будучи неуклюжей во всем остальном, казалось, была рождена наездницей. И, естественно, это вдохновило меня ездить лучше.
– Какой бы ни была причина, вы – лучшая наездница, которую я когда-либо видел, – сказал Себастьян, думая, что заговорил, как светский щеголь, хотя говорил совершенную правду.
Она нарочито рассмеялась.
– Ясно, что вы никогда не были в Остли. Но так как верховая езда – мое единственное достижение, то я с благодарностью приму этот комплимент, сэр, и она присела в реверансе на спине лошади.
– Единственное достижение? Вы слишком скромны, я в этом уверен.
– Я вас уверяю, что это – правда. Мы малообразованны, так как мой дедушка не считал необходимым женское образование, – она уныло сморщила носик. – Я не сильна в желаемых женских навыках: мои акварели ужасны, я не играю на музыкальных инструментах, мой почерк просто шокирует, а мои вышивки – и того хуже, – прежде, чем он смог ответить, он сменила тему. – Расскажите мне, ездят ли ваши сестры верхом?
Он покачал головой.
– Пока они отказываются даже подумать об этом, хотя я подозреваю, что Касси с удовольствием поскачет верхом, – потом сухо добавил, – но она скорее взорвется, чем признает, что чего-то хочет.
Она дразняще посмотрела на него.
– Гм, это семейная черта, не так ли? А Дори, она совсем этим не интересуется?
Он все еще раздумывал над ее первым замечанием, отвечая:
– Нет, лошади ее нервируют, и я не хочу заставлять ее.
– Разумеется, нет. Нужно уговорить сделать то, чего боишься, а не заставлять. Вы хотите, чтобы я попробовала уговорить девочек брать уроки?
Он помолчал в нерешительности, хотя эта мысль ему нравилась, он не желал быть обязанным ей еще больше.
Она продолжала.
– Так Вы станете к ним еще ближе. Подумайте об удовольствии от семейных прогулок на лошадях. Но сейчас можете не решать, подумайте об этом, и дайте мне знать, – она закрыла тему, пустив лошадь рысью.
Новых утят не было, или, если они и были, то еще не вылезли из гнезда, поэтому несколько мгновений спустя, она ускакала, объяснив, что опаздывает на встречу в Грин Парке.
– Прощайте, мистер Рейн, – она протянула ему руку. – Спасибо вам за прекрасную гонку. И я также наслаждалась нашей беседой.
Себастьян наклонился, и взял ее за руку.
– С удовольствием, – он поднес ее руку в перчатке к губам и поцеловал.
И хотя это были просто перчатка и просто рука, этот поцелуй потряс его до глубины души.
***
Себастьян сидел за столом и писал письма, когда снаружи остановился кэб. Из него вышли мисс Хоуп и две его сестры. Они пришли рано. И остальных не было видно. Мисс Хоуп обнимала рукой Дори, чье лицо он не видел. Сестра цеплялась за нее. Касси выглядела подавленной. Себастьян вылетел из комнаты. Он вбежал в вестибюль как раз тогда, когда лакей открыл для них дверь.
– Что случилось? Дори? С тобой все хорошо?
Дори посмотрела на него из укрытия объятий мисс Мерридью. Ее лаза были огромными, а личико – расстроенным и все в слезах. Она не издала ни звука.
Себастьян беспомощно смотрел.
– Кто-то причинил тебе боль, сладенькая?
Внезапно, Дори отпрянула от мисс Хоуп, и бросилась через комнату в объятия Себастьяна. Безмолвно, не в состоянии ничего сказать, он поднял ее маленькое, тоненькое тело, и защищающе обнял.
С нежностью он перенес ее в гостиную, и присел с ней на мягкий, удобный диван. Она безостановочно дрожала, цепляясь за него, словно обезьянка, явно напуганная. Он крепко обнимал ее, гладя по волосам.
– Тс, малышка, теперь ты в безопасности. Я не позволю никому тебя тронуть. Вот, вот... Ты дома... в безопасности, с Касси и со мной. И мисс Хоуп.
Он почувствовал, как Касси смотрела на него, пока он говорил, и взглянул на нее над головой Дори, которая прижалась к его груди. Она нерешительно двигалась, поэтому он подозвал ее к себе, шепча Дори:
– Видишь, Касси тоже здесь. Мы все здесь. Касси, мисс Хоуп, я. Никто не причинит тебе вреда, – он посмотрел на мисс Хоуп, которая также как и Касси, нерешительно топталась. Ее щеки были мокрыми от слез.
Она знала, что для него значило то, что Дори вот так к нему подошла. Он почувствовал, как морщится, и на минуту погрузил лицо в волосы сестры, пока не взял себя в руки. Сейчас был неподходящий момент для слабости.
– Что ее расстроило? – он посмотрел на Касси и мисс Мерридью. – Лошадь?
Мисс Хоуп ответила.
– Нет, рядом не было лошадей. Только люди и коровы, а она вовсе не боится коров.
– Касси, ты знаешь, что произошло? – спросил он.
Касси расстроено пожала плечами. Маленькая защитница Дори. Он протянул ей руку, и она нерешительно подошла.
– Давай. Помоги мне держать сестру. Ей нужна вся семья, Касси, сестра и брат.
Напряженно, неловко, Касси подошла поближе, беспомощно гладя сестру по трепещущей спине. Она ужасно ругала себя, он это видел, хотя даже не знала, что напугало Дори. Его бедная, маленькая сестренка-воительница. Он обнял ее, и прижал к себе их обеих. Она позволила ему, сначала немного напряженно, а потом он почувствовал, как она расслабилась и обняла Дори, полностью прислонившись к нему.
Он закрыл глаза, и крепко держал их. Вот его две сестры, наконец, в его объятиях, как он и мечтал, как и должно было быть. Прошло одиннадцать долгих, одиноких лет с тех пор, как он держал их так, когда они были малышками...
И где-то в глубине души неуклюжий, исполненный вины пятнадцатилетний мальчишка начал излечиваться.
***
Понемногу Дори успокоилась, и девочки выскользнули из его объятий. Себастьян позвал слугу, и заказал горячий шоколад и пирожные. Девочки пошли наверх со служанкой, чтобы умыть лицо и руки.
– Я не знаю, что произошло, – сказала Хоуп, как только они ушли. Ее голос охрип от эмоций.
Мы были в Грин-парке, как обычно, в очереди за молоком, когда Дори вдруг расстроилась, и испугалась. Но я не знаю, почему.
Он беспокойно побродил у камина и повернулся.
– Вы уверены? Подумайте. Что-то должно быть.
Хоуп беспомощно покачала головой.
– Нет, ничего необычного. Ничего не было сказано или сделано, я все видела. Дори и Касси с Грейс стояли в очереди с Лили, нашей служанкой. Разговаривая и смеясь, как обычные девочки, потом внезапно Дори замерла, побелела. И прежде, чем я смогла пошевелиться она просто побежала, – прочь от Касси, от нас, просто бежала, как маленький испуганный кролик. Я побежала за ней, поймала ее, а Касси побежала за нами, и она была так напугана и расстроена, что я поймала ближайший кэб, и привезла ее домой.
Он пылко ответил.
– И за это я Вам безмерно благодарен.
Она ничего не ответила. Слов не находилось. Она видела его лицо, когда Дори подбежала к нему. И потом, когда подошла Касси.
– Касси не знает, Дори сказать не может, – он тяжело вздохнул, и сжал руку в кулак. – Хотел бы я знать, когда и как она стала немой... Что-то в этих одиннадцати годах...
Она положила свою руку на его предплечье.
– А Касси не смогла бы вам рассказать?
Он своей крупной рукой накрыл ее руки, и потом застыл, словно пронзенный чем-то.
– Она никогда не делала такого раньше, но она никогда не касалась чего-то еще, кроме моей руки. Столько всего случилось недавно, и у меня не было времени подумать об этом.
Он поднял голову; его глаза сияли надеждой.
– Касси доверяет мне больше, чем раньше. Вероятно, теперь она мне расскажет.
Она убеждающее сжала его руку, и он посмотрел на нее. Его хватка усилилась.
– Спасибо, что привели ко мне сестер, – резко сказал он, и он говорил вовсе не поездке в кэбе.
Минута тянулась бесконечно. Рука, которой он держал ее руку, казалось, жгла до самого сердца. Жар распространялся медленными, неспешными волнами, вылизывая все уголки ее тела. Она забыла, как дышать. И глубоко, прерывисто вздохнула. Его глаза потемнели, как озеро в лунном свете, глубокие, отмеченные эмоциями. Она беспомощно махнула рукой, и прислонилась к нему, а он со стоном притянул ее в свои объятия и поцеловал.
Поцелуй был пылким и сердечным, и отдавал благодарностью и повиновением. И голодом. И желанием. Она издала тихий горловой звук, и поцеловала его в ответ, вложив все свои
