засветилось от удовольствия.
– Ну тогда, может, ты и увидишь моих внучек. А теперь мне надо бежать, детка. Работа на ферме никогда не прекращается.
После того как она ушла, Фейт задумалась о Николасе. Не вызваны ли его головные боли беспокойством и страхом, как у Грейс? И если так, что его тревожит?
Если так, это то, что он должен сделать или с чем должен столкнуться после Бильбао. Она не могла представить, что это. Война давно закончилась, Наполеон сослан на остров Святой Елены. В любом случае Фейт не могла поверить, что он боится какой-то военной миссии. Кажется, он не боится ничего и никого.
Но бывают моменты, когда что-то, какая-то тяжесть давит на его сознание.
Что же такого важного в этой поездке по Испании и Португалии? Похоже. Маку все об этом известно, но она последний человек, кому он расскажет. Возможно, Стивенс...
Но когда она вышла во двор, Стивенса нигде не было видно. Только мистер Мактавиш стоял, глядя на холмы и пастбища. Это кое о чем напомнило Фейт. Она решительно подошла к нему.
– Мистер Мактавиш, мне нужно выяснить с вами один вопрос. – Она была решительно настроена раз и навсегда уладить свои разногласия со сварливым шотландцем.
Мактавиш медленно повернулся.
– Да ну, и чго же это? – Его кустистые брови сардонически поднялись, как всегда, отнюдь не дружелюбно.
Фейт холодно выпрямилась.
– Почему вы так враждебно настроены по отношению ко мне?
Он фыркнул.
– Ты еще не знаешь, что такое враждебность.
– Нет, знаю. Я выросла в атмосфере враждебности, и это просто ужасно. Поэтому сообщаю вам, мистер Мактавиш, что больше этого не потерплю. Вы меня слышите?
– Не потерпишь, говоришь, а?
Фейт не позволила запугать себя.
– Нет. И это подводит меня к вопросу: объясните мне, будьте любезны, чем я вас обидела, чтобы я могла извиниться и мы бы покончили с этой неприятностью?
Ее вопрос настолько застал его врасплох, что он переспросил:
– Чем ты меня обидела?
– Да. Очевидно, я сделала что-то – намеренно или ненамеренно, – чтобы заслужить вашу неприязнь. Другие, кажется, считают, что дело не во мне, что причина вашей враждебности – какая-то испанка, которая ужасно с вами обошлась, но я считаю, что это чепуха. Такой мужчина, как вы, просто не может быть настолько мелочным и злопамятным. Или таким крайне несправедливым. Шотландцы известны своей страстью к справедливости.
Он был слишком огорошен, чтобы ответить, поэтому Фейт продолжала:
– Значит, я что-то сделала, когда мы только познакомились. Итак, что же это?
Он наморщил лоб и растерянно посмотрел на нее.
– Не стесняйтесь, мистер Мактавиш. Любой, кто жил с моим дедом, привычен к самым ужасным эпитетам в свой адрес. Не нужно бояться.
Он насупился. Фейт улыбнулась:
– Вижу, вы склоняетесь к тому, чтобы быть джентльменом, но я правда хочу знать. – Мгновение она с надеждой смотрела на него, затем продолжила, вполне довольная своей тактикой: – Я много думала о том случае на берегу. О том, почему вы посчитали меня бесстыжей вертихвосткой...
– Нет! Нет, я не...
Она оставила без внимания это сдавленное восклицание:
– В тот момент я не поняла. Я подумала, что у вас нет чувства скромности, раз вы появляетесь совершенно голым на людях, а когда вы назвали меня подглядывающей вертихвосткой... ну, я вышла из себя, о чем теперь очень сожалею. Но Николас заверил меня, что вы, в сущности, ужасно застенчивы и скромны...
Мактавиш смахнул пот со лба и пробормотал по-шотландски что-то неразборчивое.
Фейт вдруг поняла, что он гораздо моложе, чем она полагала.
– Я, увы, не приняла во внимание вашу тонкую, чувствительную натуру. Вы были шокированы – и вполне понятно – при виде леди в нижнем белье. Теперь я понимаю, что, должно быть, сильно задела вашу тонкую чувствительную натуру...
– Ох, да хватит уже талдычить про мою тонкую чувствительную натуру...
– Извиняюсь за то, что оскорбила ваше чувство скромности. И за крабов. – Она протянула ему руку.
Он издал какой-то сдавленный горловой звук и после минутного колебания взял ее руку в свою большую лапу и пожал.
Фейт продолжила бодрым тоном:
– Я очень ценю то, что вы защищаете интересы моею мужа, теперь вы уже наверняка должны понимать, что я не причиню ему зла. Напротив, мое единственное желание – сделать его счастливым.
– Ага. – Это прозвучало совсем не как согласие.
Она нахмурилась:
– И что же в этом плохого, скажите на милость? У меня сложилось впечатление, что у Николаса была тяжелая жизнь, в которой было мало радости и счастья. Он заслуживает лучшего.
– Может, и так, но не в этом суть.
– Не в этом? Да главная цель жизни как раз и заключается в том, чтобы быть счастливым и приносить счастье другим. И именно для этого и существует лю...
Она внезапно осеклась, заметив, что он уставился на нее.
– Любовь, ты хотела сказать?
– Любовь? Ничего подобного. Я хотела сказать... люди. Да, для этого и живут люди.
– Ты хотела сказать «любовь».
– Нет. Я не собиралась говорить никаких таких слов. А если вы хотя бы намекнете мистеру Блэклоку, что я так сказала, я... я придушу вас, Мактавиш! Понятно? Я совершенно не люблю Николаса Блэклока и ни капельки к нему не привязана! Это ясно?
Он бросил на нее загадочный взгляд.
– Ага, ясно. – Выражение его лица было не слишком убедительным.
– Вы ничего ему не скажете?
Его ответом были тяжелый взгляд и молчание.
– Мактавиш?
– Ладно. Я не скажу капитану, что ты любишь ею.
– Вот и славно.
Он угрюмо покачал головой:
– Ты мутишь воду, женщина.
Фейт наморщила лоб.
– В каком смысле?
Но он лишь покачал головой и отказался объяснять.
– Если я каким-то образом причиняю ему боль, я хочу эго знать.
Он печально вздохнул, затем сказал:
– Боюсь, ты делаешь его жизнь намного тяжелее, девочка.
– Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, что ему тяжелее выполнить свою миссию?
– Да.
– Но я ведь не замедляю ваше путешествие... ну, не слишком сильно. Я все делаю наравне со всеми. И не жалуюсь.
– Нуда, попутчик ты неплохой.
Ворчливая похвала немного подняла ей настроение.
– Тогда каким образом я усложняю ему жизнь?
– Это не развлекательное путешествие, девочка. Когда оно подойдет к концу, ему придется кое-что сделать, кое с чем столкнуться; это очень нелегко для любого человека. Из-за тебя ему будет трудно сделать то, что он должен сделать.
Его тон встревожил ее.
– А что он должен сделать?
Мактавиш только покачал головой и замолчал. Ей не узнать от него никаких секретов.
– Что ж, прекрасно. Я понимаю, что вы не можете довериться мне, но по крайней мере посоветуйте, как облегчить Нику ту задачу, которая ему предстоит.
Он окинул ее долгим, угрюмым взглядом.
– Уезжай сейчас же.
– Это не выход, – твердо сказала она. – У меня и так есть лишь короткое время до Бильбао, и я не откажусь от него.
Мак пожал плечами.
Должно быть, это что-то ужасное – то, что Николас должен сделать. Она могла понять это по выражению лица Мактавиша.
– Так вот что порой таким тяжелым грузом давит на него, да? – тихо спросила она. – Делает его молчаливым и замкнутым. – Единственным, что вытягивало его из этого настроения, была музыка. И иногда Фейт. Иногда она все же помогала.
– Да.
– Это что-то настолько ужасное, что об этом страшно даже думать?
– Да.
– Но должно же быть что-то, чем я могу помочь?
– Нет.
Фейт закусила губу. Не в ее натуре сдаваться.
– Мактавиш, вы видите этот период до нашего приезда в Бильбао как период ожидания, нечто такое, через что нужно пройти, прежде чем начнется настоящая работа, да?
– Настоящая работа?
– Это дело. То, что вам с Николасом нужно сделать.
– Ага. Все остальное – не более чем прелюдия.
– Да, но как вы не понимаете, что для меня это тоже прелюдия? Это мой шанс создать что-нибудь.
Он опустил взгляд на ее живот.
– Ребенка?
Она покачала головой:
– Нет, хотя если бы это случилось, это было бы... просто чудесно. – Она вздохнула. – Но я говорю о Николасе. Я обещала ему, что, когда мы доберемся до Бильбао, я покину его и вернусь в Англию, и я сделаю это. – Она посмотрела на Мака. – Я не нарушаю своих обещаний. Но я думаю о том, что будет после, когда он сделает то, что должен сделать. Если я могу построить что-то между нами сейчас, что-то хорошее, крепкое и прочное, тогда, что бы ни принесло Бильбао, мы сможем двигаться дальше. До Бильбао у нас есть только короткое время, но после Бильбао... ну, у нас будет вся жизнь.
Последовало долгое молчание.
– Пока смерть не разлучит вас?
Она кивнула, радуясь, что он наконец понял глубину ее привязанности к Николасу.
– Да.
Он пожал плечами и горестно проговорил:
– Что ж, так тому и быть.
– Вы поможете мне?
– Если ты хочешь построить что-то с капитаном Ником до Бильбао, давай, действуй. Я мешать не стану.
– А после вы мне тоже поможете?
Он поджат губы, затем покачал головой:
– Нет, девочка. После Бильбао ты уж как-нибудь сама.
Фейт кивнула, не утратив присутствия духа:
– Значит, только Николас и я.
Она вздохнула. Как же трудно разговаривать с мужчинами! Ей нужны сестры. Ей нужна Хоуп. Она вернулась в комнату Николаса и достала свои письменные принадлежности. Она поделится своими тревогами с Хоуп. Сестра ее поймет.
Мак
