раздробленности). Князь Киевского периода, которого Сергеевич пытался втиснуть в рамки удельного строя, по существу остался в его труде не изученным.
Так же, собственно говоря, рассуждает и М. А. Дьяконов. 'Княжеская власть — столь же исконный и столь же повсеместный институт, как и вече. У отдельных славянских племен 'княженья' упоминаются задолго до призвания Рюриковичей. Корни этой власти скрываются в доисторическом патриархальном быту…' Дав эту необходимую справку о корнях княжеской власти, Дьяконов непосредственно за ней начинает говорить об отдельных волостях-княжениях. 'Князь — необходимый элемент в составе государственной власти всех русских земель', 'В составе государственной. власти каждого княжения князь занимал, по сравнению с вечем, существенно иное положение, так как был органом постоянно. и повседневно действующим'.[372]
Не многим отличаются от этих мнений и суждения Владимирского-Буданова: 'Происхождение княжеской власти доисторическое', '…власть принадлежит не лицу, а целому роду'. 'Члены княжеского рода или соправителъствуют без раздела власти…' или 'делят между собою власть территориально' (курсив автора). 'Этот последний порядок с конца X в. взял решительный перевес и создал так называемую удельную систему'.[373] И у него княжеская власть в ее историческом развитии полностью не изучена. Период Киевского государства не отделен от последующего удельного.
В. О. Ключевский занял в данном вопросе особую, очень интересную позицию. На смену 'городовым областям' (см. стр. 161). явилось 'варяжское княжество' и потом Киевское государство, во главе которого стал киевский князь со своей дружиной. Этот первый опыт политического объединения Русской земли, по мнению Ключевского, был следствием того же интереса, которым прежде: созданы были независимые одна от другой городовые области, делом внешней русской торговли.
Киевское княжество, как и торговые области, ему предшествовавшие, имело не национальное, а социальное происхождение, было создано не каким-либо племенем, а классом, выделившимся из разных племен. Руководившая городовыми областями военно-торговая аристократия поддержала самого сильного из конунгов, помогла ему укрепиться в Киеве… Та же аристократия помогла. киевским князьям распространить свою власть из Киева…'…Военно-торговая аристократия больших городов была самою деятельною силой в создании политического единства Руси, которое тем и началось, что этот класс стал собираться под знаменами вышедшего из его среды киевского князя'. 'Пока новое правительство, князь с дружиной, не укрепилось и нуждалось в помощи городской знати, из которой оно само вышло, обе общественные; силы стояли очень близко друг к другу. Весь X век они действуют дружно… вместе воюют и торгуют, вместе обсуждают в думе князя важнейшие вопросы законодательства'. С половины XI в. обнаруживается 'взаимное удаление' княжеского правительства и городской знати. Появление у княжеских дружинников ('бояр') привилегированной земельной собственности, признаки которой, по мнению Ключевского, 'становятся заметны в XI веке, еще более удалило этот класс от городского общества, владевшего торговым капиталом'. Но и после Ярослава князья 'за исключением Мономаха, став уже степными наездниками, боронившими Русскую землю от поганых, во многом оставались верны привычкам и понятиям своих языческих предков IX и Х вв., морских викингов на русских реках… Двухвековою деятельностью в русском князе выработался тип, завязавшийся в самом ее начале. Это военный сторож земли, ее торговых путей и оборотов, получавший за то корм с нее. Когда князей развелось много, они стали делиться сторожевыми обязанностями и выгодами, сторожевыми кормами, деля между собою и меняя области по очереди старшинства. Это очередное владение делало князя бродячим гостем области, подвижным витязем, каким он был два века назад. Тогда старшие города остались одни постоянными и привычными руководителями своих областей…, местные миры, стянутые к Киеву князьями X века, опять потянули к своим местным центрам'.[374]
У Ключевского, как легко в этом убедиться, период Киевского государства выделен и объяснен. Однако далеко не все в этом объяснении приемлемо. Вызывает прежде всего возражение принимаемая им за основную движущую силу 'внешняя русская торговля', нельзя согласиться и с его трактовкой княжого боярства и городской знати, в положении которых Ключевский отмечает два периода: первый до XI в., когда между князем, его дружиной и городской знатью имеется общность торговых интересов, и второй с XI в., когда бояре становятся привилегированными землевладельцами, а городская знать по прежнему сильной своим торговым капиталом. Не кажется нам убедительной и бойкая характеристика 'князя' и его метаморфозы: 'морской наездник-викинг', 'степной наездник', 'военный сторож торговых путей', 'бродячий гость-области', 'подвижной витязь' и пр.
В 1909 г. в своей книге 'Княжое право' А. Е. Пресняков подверг критике теорию Ключевского о торговом происхождении городовых областей, а потом и Киевского государства, и высказал свое собственное отношение к политическому строю Киевской Руси… Пресняков тоже выделяет до-Ярославов период нашей истории, как период существования Киевского государства, сохранявшего единство путем концентрации власти в руках князя, владевшего Киевом. Значение князя Пресняков склонен сильно преувеличивать. Тысяча и тысяцкий, сотни, сотские, десятские — все это, по его мнению, княжеская администрация, созданная князьями: князь — организатор общества в полном смысле слова.[375] Еще ярче те же мысли выражены им в его 'Лекциях': 'Князь не только начальник военных сил, охранитель земли от внешних врагов, он и установитель 'наряда', и это его значение растет по мере развития в жизни явлений, которые выходили за рамки сложившегося 'по старине и пошлине' народного быта.[376] Но внимание А. Е. Преснякова сосредоточено главным образом на Руси XI–XII вв., т. е. на периоде феодальной раздробленности. Княжеская власть за время существования Киевского государства рассмотрена им сравнительно очень бегло.
Никакого упрека в пренебрежении этим интересным периодом нашей истории нельзя сделать М. С. Грушевскому. Будучи уверенным, что он занимается только историей Украины, не считаясь с тем, что Киевское государство есть период в истории всего русского и не только русского народов, он, однако, внимательнее, чем кто-либо из наших историков, не исключая даже С. М. Соловьева, изображает историю Киевской державы во всех ее деталях. Конечно, он не мог не обратить внимания и на историю княжеской власти в период образования и существования Киевского государства. Князья племенные, по его мнению, не играли сколько-нибудь заметной роли. Только киевские князья приобретают видное значение. Они концентрируют вокруг Киева украинские земли. Этот процесс концентрации был очень трудным. Киевская держава не была прочной. Ее единство требовало постоянного подновления. 'Проявить инициативу, собрать соответствующие очень значительные силы мог только глава государства-киевский князь: он организовывал пограничную сторожевую службу, созывал полки от подвластных племен, спроваживал варяжских кондотьеров и т. п. Поход в случае успеха давал большую добычу, от которой главная доля поступала киевскому князю, но, как видно из фрагмента, вставленного в 'Повести' под 907 г., не была забыта и дружина, не только мобилизованная для походов, но и остававшаяся на заставах. Таким образом, эти походы, которые были венцом тогдашней дружинной организации, соединяли в один организм всю дружинную организацию, раскинутую по всей территории государства, давали чувствовать единство государства и тем самым были для нее очень важны'.[377]
Расходясь по целому ряду принципиальных вопросов с М. С. Грушевским, я считаю вместе с ним, что период Киевской державы — крупнейший и важнейший факт истории народов нашей страны и прежде всего народа русского с его позднейшими разветвлениями на великоруссов, украинцев и белоруссов, факт, правильное понимание которого является непременным условием уразумения дальнейшей истории этих народов и потому требующий самого тщательного научного исследования.
Самым решительным образом я расхожусь и с теми из современных историков, которые обнаруживают явную тенденцию недооценивать значение этого периода нашей страны. Перехожу к специальному рассмотрению положения и роли князя в Киевском государстве.
Древнейшие сведения о власти у восточных славян мы имеем у Иордана и византийских историков.
Иордан (ум. 552 г.) говоря о военных столкновениях антов с готами в IV веке, называет антского 'короля' (rex) Божэ, после одного неудачного сражения попавшего к готам в плен, где он вместе со своими сыновьями и 70 'старейшинами' (primates) был распят. Этот самый Бож умел наносить готам и поражения, стало быть, стоял во главе значительных сил. Перед нами военный союз племен под начальством одного вождя. Особого значения придавать титулу (rex), каким наделяет Божа Иордан, конечно, нельзя.
