несмотря на то, что она была на семь лет моложе его. Теперь, вернувшись после войны из Европы, он безвольно идет на связь с замужней женщиной Белл Митчелл, хотя прекрасно знает, что она собой представляет: 'Когда Хорэс уже засыпал,
Вот так же безвольно, бесхарактерно Хорэс позволяет Белл женить его на себе, вопреки возмущению и сопротивлению Нарциссы.
Если предки молодых героев Фолкнера, создатели династий, состояний, плантаций, строители железных дорог, герои войны, были сильными личностями, людьми дела, которые умели претворить свои мечты в жизнь, то их потомки, в частности Хорэс Бенбоу, предстают перед читателем людьми слабовольными, нерешительными, мечтателями, подменяющими дела словами.
Такое же измельчание характеров, снижение нравственных норм прослеживается и среди женщин — героинь романа 'Сарторис'.
В «Сарторисе» панегирик женщинам времен Гражданской войны произносит тетя Дженни, сама представляющая это поколение. 'Для мужчин все невыносимо, — в запальчивости внушает она Нарциссе Бенбоу. — Даже собственные безобразия, которые они творят безответственно, беззаботно, совершенно не зная предела тем подлостям, какие им вздумается совершить. По-вашему, мужчина мог бы целыми днями и месяцами сидеть в доме где-то у черта на куличках и в ожидании очередного списка убитых и раненых щипать корпию из простыней, скатертей и занавесок, смотреть, как убывает сахар, мука и мясо; жечь сосновые лучины, потому что нет свечей, а если бы они и были, то нет подсвечников, куда их можно вставить; прятаться в негритянских хижинах, когда пьяные генералы-янки поджигают дом, который построил ваш прадед и в котором родились вы и все ваши родные? Не говорите мне о страданиях мужчин на войне'.
Именно тетя Дженни, по замыслу автора, воплощает в «Сарторисе» высокие нравственные качества былых аристократок Юга, их стойкость, способность вынести любые испытания, здравый смысл. А рядом с ней предстает Нарцисса Бенбоу, характер, подточенный общей девальвацией моральных ценностей старого Юга. Характер Нарциссы Бенбоу полностью раскроется в будущих романах и рассказах Фолкнера, но уже здесь, при первом ее появлении, Фолкнер показывает в ней упадок былой морали. Нарцисса Бенбоу, получая вульгарные анонимные любовные письма, втайне упивается ими, они ее волнуют, и она, вместо того чтобы уничтожать их не читая, хранит эти грязные письма, что впоследствии — в другом уже произведении Фолкнера — принесет ей немало бед.
Молодые герои Фолкнера, которым не под силу быть достойными наследниками традиций и моральных норм прошлого, которые порой гибнут под тяжестью этого гнета, воплощают еще одну характерную черту механизированного XX века, усугубляющую их эмоциональную неустойчивость, — отчуждение от природы.
Метаниям молодого Баярда Сарториса, сложным комплексам, которые приводят его к гибели, Фолкнер противопоставляет нравственно здоровую семью охотников Маккалемов, которые живут в лесах патриархальной жизнью. К ним бежит Баярд после того, как он фактически убил своего деда, и его смятение выглядит особенно контрастным на фоне спокойной, размеренной и чистой жизни этих людей, охотников и земледельцев, неразрывно связанных с природой, ощущающих себя частицей этой природы.
Характерно, что единственное время, когда молодой Баярд жил в мире с самим собой, был тот короткий период, когда он работал на ферме. 'Земля на какое-то время приняла его в свое лоно, и он познал то, что называется удовлетворенностью. Он поднимался на рассвете, сажал в почву растения и семена, наблюдал за их ростом и ухаживал за ними; бранил и погонял черномазых и мулов, не давая им стоять без дела; наладил и пустил в ход мельницу, научил Кэспи управлять трактором, а в обед и по вечерам приносил с собой в дом запах машинного масла, конюшни и перегноя; ложился в постель с приятным ощущением отдыха в благодарных мышцах, со здоровым ритмом природы во всем теле, и так засыпал'.
Эта тема отчужденности человека от естественной жизни, от природы будет постоянно волновать писателя.
'Сарторис' является произведением по-своему уникальным. При работе над ним произошло как бы «озарение» писателя. Фолкнер увидел этот мир сразу, целиком, и в то же время во многих мелких, но существенных деталях. Люди и целые семьи, появившиеся впервые в «Сарторисе», будут фигурировать потом во многих романах и рассказах йокнапатофской саги.
Например, история участия полковника Джона Сарториса в войне, отраженная в «Сарторисе» воспоминанием об одном-единственном эпизоде его бегства от патруля янки, явившегося арестовать его, развернется впоследствии в большой эпизод в романе 'Непобежденные'.
Когда в 1935 году, работая над романом 'Авессалом, Авессалом!', Фолкнер нарисовал карту округа Йокнапатофы, он подписал под картой, что здесь, на территории 2400 квадратных миль, живет 6298 белых и 9313 негров. Такое соотношение не случайно, оно отражает реальное соотношение белого и негритянского населения на американском Юге. И естественно, что расовая проблема, расовые конфликты, тяжелое наследство рабства заняли большое место во всем творчестве Фолкнера.
Впервые эта тема появляется в «Сарториое». Но в первом романе йокнапатофской саги молодой писатель оказался еще всецело в шорах традиционных для литературы Юга идиллических представлений об отношениях между белыми и неграми, составлявшими неотъемлемую часть легенды о патриархальном довоенном Юге, — белые господа добры, снисходительны, они относятся к обслуживающим их неграм как родители к неразумным детям, а негры воспринимают свое подчиненное положение как нечто само собой разумеющееся.
Именно в духе такой пасторали и изображает Фолкнер отношения между семейством Сарторисов и обслуживающими их неграми — стариком Саймоном, его женой и детьми. Саймон был еще рабом полковника Джона Сарториса, и с тех пор, собственно говоря, ничего не изменилось, — Саймон все так же обслуживает своих белых господ, считая себя членом их семьи.
Традиционной оказалась и та юмористическая интонация, с которой Фолкнер описывает негров. Комическим персонажем предстает перед читателем на первых же страницах романа старик Саймон. 'Саймон сидел на козлах с вожжами в левой руке, ловко обмотав ремешок кнута вокруг правой, а посередине его черной физиономии лихо торчала под немыслимым углом неизменная и явно несгораемая сигара, и монотонно вел бесконечный любовный разговор с лоснящейся упряжкой'.
С юмором написана Фолкнером вставная новелла о том, как Саймон отдал деньги, доверенные ему церковной общиной, своей молоденькой любовнице негритянке Мелани, чтобы она на них открыла косметический салон, а потом вынудил Старого Баярда возместить этот долг общине.
В юмористическом плане выдержан и рассказ сына Саймона Кэспи, вернувшегося из Европы, о его приключениях на фронте.
Правда, в уста Кэспи Фолкнер вкладывает рассуждения, характеризующие новые настроения молодых негров, побывавших на войне. 'Я нынче от белых ничего терпеть не стану, — говорил он. — Война, брат, все это изменила. Раз мы, цветные, годимся на то, чтоб Францию от немцев спасать, значит, мы годимся и на то, чтоб нам дали все нрава, какие есть у немцев'. Но при этом все свои бунтарские речи Кэспи произносит вполголоса, чтобы его не услышал глухой Старый Баярд. Попытки Кэспи увильнуть от работы по дому кончаются тем, что рассерженный Старый Баярд поддает ему поленом и все становится на свои места — Кэспи безропотно отправляется выполнять приказание белого хозяина.
В романе «Сарторис» немало слабых мест, сюжет кое-где распадается. А главное, пожалуй, в том, что Фолкнер не мог освободиться от власти красивой легенды о прошлом, от романтической дымки, окутывающей в романе семью Сарторисов. Он и закончил книгу на такой приподнятой ноте: 'Музыка все еще звучала в сумерках; сумерки были населены призраками блистательных и гибельных былых времен. И если они были достаточно блистательны, среди них непременно оказывался один из Сарторисов, и тогда они непременно оказывались гибельными… Ибо в самом этом звуке таится смерть, блистательная обреченность,
