— Мы можем поехать вместе с вами? — спросил он.
Она тотчас же кивнула.
— Это слишком прекрасно, что это может быть правдой. Мы уже потеряли всякую надежду…
Они не стали терять времени. Ту Хокс и О'Брайен подошли к машине сзади и помогли троим мужчинам. После того, как машина была вытащена на твердое полотно дороги. Ту Хокс и О'Брайен забрались внутрь; остальные, родственники членов посольства Блодландии в Эстекве, уселись на заднее сиденье. Ильмика села за руль и повела локомобиль так быстро, как только могла, но не причиняя вреда беженцам. Частыми гудками она прокладывала себе дорогу и там, где тачка или каталка не были своевременно убраны с дороги, ей приходилось сворачивать на обочину. Во время одного из таких маневров она и застряла за двадцать минут до появления Ту Хокса.
По пути он рассказал ей, что с ними произошло. Она, конечно, знала, что агенты Блодландии были убиты, но она считала, что оба чужака были захвачены перкунцами. Она ждала еще два дня, ведя всевозможные поиски, потом сама бежала из этого города, ставшего таким опасным.
Они ехали весь день и всю следующую ночь, а на следующее утро они были уже далеко на севере, но у них кончилось горючее. Они пытались остановить армейские машины и выпросить у них пару центнеров угля, однако, все было напрасно. Они попытались топить котел дровами и с трудом проехали еще сорок километров, все время останавливаясь, чтобы набрать дров, но потом и это стало бесполезно, когда из пелены туч хлынул сильный дождь и промочил все вокруг.
— Нам предстоит еще дальняя дорога и мы должны идти, — сказала Ильмика. — Если мне удастся поговорить с каким-нибудь офицером, он, возможно, даст нам какую-нибудь машину.
Это звучало очень обнадеживающе. Было ясно, что отряды готинозонцев по горло заняты своими собственными проблемами и у них не было ни времени, ни желания помочь иностранцам найти какое-нибудь транспортное средство, даже если среди этих иностранцев была дама благоприятного происхождения. Доказательства этого появились примерно часа два спустя, когда они прошли в колонне беженцев первые шесть километров.
Из одного из перелесков выбежали пятьдесят или шестьдесят пехотинцев, пересекли дорогу и укрылись за нарой холмов к востоку от них. Беженцы, оказавшиеся поблизости, бросили свой багаж и повозки на произвол судьбы и побежали вслед за солдатами. Паника распространилась по всей колонне. Дорога превратилась в хаос наваленной друг на друга рухляди, лишившейся своих хозяев.
В воздухе просвистела граната и взорвалась в двадцати метрах от дороги. В воздух взлетел фонтан дыма и земли. Ту Хокс и остальные бросились в мелкий кювет. Просвистели еще три или четыре гранаты, которые тут же взорвались, частью около дороги, частью на ней. Оси повозок, колеса и домашний скарб взлетели в воздух, ливень земли обрушился на лежащих в кювете людей.
Взрывы отдалились, потом прекратились совсем. Ту Хокс услышал зловещее завывание бронемашин и осторожно поднял голову. Позади перелеска слева появились пять броневиков. Они были оснащены пушками, а у двух из них было также тонкоствольное оружие, с такого расстояния похожее на пулеметы. Ту Хокс знал, что пулеметы здесь еще не изобрели, но эти штуки казались достаточно опасными, чтобы побудить его к бегству. Он сделал знак остальным и помчался по придорожному пшеничному полю, чтобы уйти из зоны обстрела. Когда его группа уже почти наполовину пересекла пшеничное поле, броневики уже были на дороге и открыли огонь по бегущим солдатам и мчащимся вслед за ними беженцам. Скорострельность их орудий поразила Ту Хокса. Было очевидно, что перкунцы снабдили свои бронемашины скорострельным оружием. Он еще никогда не слышал о существовании здесь такого оружия. Должно быть, его создание до сих пор хранилось в глубокой тайне, а теперь перкунцы, наконец, применили его. Вот оно, дополнительное основание для такого быстрого продвижения перкунцев, подумал Ту Хокс. Сила его огня должна быть просто подавляющей.
Шум боя удалился на восток. Тем временем беглецы пересекли ручей и под защитой густого кустарника на его берегу направились к дремучему лесу на севере. Они шли, пока не стало темно, поспали пару часов, потом отправились дальше. Двумя днями позже они наткнулись на четырех убитых. Недалеко от них, на лесной дороге, стоял неповрежденный автомобиль повышенной проходимости. Бензобак его был полон наполовину. Они поехали на север, пока не кончился бензин, потом снова пошли пешком. Неделей позже они уже находились возле самой границы.
Однажды утром, когда они зашли на одну из заброшенных ферм, чтобы найти что-нибудь съестное, они обнаружили перкунского дезертира. Это был гигант с гладкими черными волосами и широким лицом.
Один из блодландцев, Эльфед Геро, допросил этого человека на перкунском языке. Гигант принадлежал к национальному меньшинству, называемому Кинукинук и его звали Квазинд. Он рассказал, что вступил в стычку с офицером и за это должен был предстать перед трибуналом, но вместо этого он предпочел сбежать. Теперь он хотел пробраться через границу в Итскапинтик.
Весь этот день и весь следующий группа, к которой теперь присоединился и Квазинд, брела на север. Местность казалась безлюдной, а война нереальной и далекой. Но на утро следующего дня они проснулись от гула множества моторов. Ту Хокс скользнул к краю леса и выглянул на дорогу, которая находилась у подножия холма метрах в четырехстах от них. Колонна броневиков и грузовиков с прицепными орудиями катила на юг. Все машины были выкрашены в темно-синий цвет и на бортах у них были красные полосы. На их дверцах была эмблема, на которой был изображен черный медведь на золотистом фоне.
— Итскапинтик, — сказала Ильмика позади него. — Они направляются в Готинозонию. Некоторое время назад нам стало известно, что Перкуния вынудила эту страну заключить с ней союз. За это Итскапинтик должен получить северную часть Готинозонии.
Ту Хокс наблюдал за потоком машин. После броневиков и артиллерии потянулись отряды снабжения и машины с сидящей в их кузовах пехотой. Потом снова пошли бронемашины. Лица солдат были скрыты под круглыми шлемами.
Колонна не прерывалась. Беглецы наблюдали, сменяя друг друга. Они не отваживались высовываться из своего укрытия, потому что повсюду были патрули. Только вечером они отправились дальше.
На следующий день они укрылись в одном из старых сараев с просевшей крышей, который они сочли вполне надежным укрытием. Однако, когда они вечером снова хотели отправиться в путь, они обнаружили, что сарай окружен.
Семь полицейских Итскапинтика приблизились к ветхому дощатому строению с трех сторон и взятые наизготовку ружья вынудили беглецов выйти наружу, а потом разоружили их. Затем им всем связали руки. Низенький, молодой парень, очевидно сын крестьянина, который привел полицейских, гордо стоял поблизости.
Командир отделения, плотный темноволосый мужчина с широким ртом и большими, выступающими вперед зубами, усмехнулся, обернувшись к Ильмике. Он взял ее за подбородок, обхватил ее рукой за спину и бросил ее на траву. Связанные пленники ничего не могли сделать, кроме как беспомощно и бездеятельно смотреть на то, что здесь происходит.
О'Брайен, побледнев и фыркнув, вдруг бросился вперед. Прежде чем командир отряда заметил, что здесь происходит, О'Брайен взвился в воздух, согнул обе ноги в коленях и ударил ими. Командир отделения услышал предупреждающий крик одного из своих людей, поднял голову от лица Ильмики и оглянулся через плечо. Носки сапог О'Брайена, со всей силой устремившегося вперед, ударили его в подбородок и что-то хрустнуло, словно переломили деревянную палку. Мужчина откатился от своей жертвы и остался неподвижно лежать на траве.
О'Брайен жестко упал на спину и на его связанные руки пришлась основная сила удара. Он заревел от боли, перевернулся и попытался встать. Приклад ружья ударил его по затылку, и О'Брайен снова опрокинулся. Полицейский, ударивший его, перевернул ружье, приставил дуло к затылку О'Брайена и нажал на спуск. Ирландец вытянулся, слабо вздрогнул и затих.
Командир отряда тоже был мертв; удар двумя ногами сломал ему шейные позвонки и челюсть. Полицейские начали яростно избивать пленников. Ту Хокса ударили по спине прикладом ружья и он упал. Полицейский сапог ткнул его в ребро и в живот. Когда следующий удар пришелся по его черепу, он потерял сознание.
Полицейские, выместив, наконец, свою ярость, оставили свои жертвы, собрались вокруг своего мертвого командира и стали беседовать друг с другом. Одни пленники стояли и охали, другие лежали тихо и
