неожиданности я вздрогнул, повернулся к ней и убежденно прошептал:
— Я чудовище.
— Кто же тогда я, по-твоему? — Эмми смотрела на меня с сочувствием, но в глубине ее глаз притаились осуждение и легкая грусть от того, что мне пришлось примерить ее мир на себя.
— Прости. — Я осознал свою ошибку, но что-то менять было уже поздно. Странно, но я действительно не думал об Амаранте в таком ключе. Для меня непонятным образом разделились мой случай и ее. Поведение Эмми я воспринимал как нечто должное, себя же я считал чуть ли не маньяком.
Внезапно во мне зародилось еще одно новое ощущение. Это не был голод. Теперь я точно знал, каков он. В этот раз на задворках сознания поселилась безотчетная тревога, она все возрастала, словно ее источник постоянно приближался.
Сюда идут, — произнесла Эмми, и я догадался, что именно так вампиры ощущают приближение своих собратьев. Ведь, будь это человек, я бы просто услышал биение его сердца. Но я не смог уловить ни единого удара, как ни прислушивался, а значит, по лестнице спускался Глухарев. В этом здании он — единственный, не считая Амаранты, чье сердце не бьется.
Надо торопиться, — Эмми потянула меня прочь из комнаты.
Сила вернулась ко мне, и мы пулей взбежали наверх, успев спрятаться за дверью в подвал как раз в тот момент, когда Глухарев показался из-за угла. Повезло, что доктор был слишком занят беседой с дампиром, иначе он бы непременно нас почувствовал. А так он прошел мимо, даже не оглянувшись.
Еще быстрее, чем пришли, мы вернулись к машине. Меня не покидало чувство нереальности произошедшего, я старался убедить себя, что ничего не было, и я вовсе не пил ничью кровь. Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, как мы оказались у гостиницы. Видимо, Эмми сильно торопилась, ведь в пансионате уже должны были обнаружить труп дампира. Оставалось надеяться, что они решат, будто это дело рук какого-нибудь кровопийцы.
Дима всю дорогу пытался выведать, как все прошло и каковы пределы моих возможностей, но я хранил упорное молчание и все больше убеждался, что брату не стоит пробовать зелье. Но, не желая расстраивать его заранее, не стал говорить ему об этом, хотя твердо решил, что сегодня же вылью зелье в унитаз. Наверняка есть и другие способы справиться с дампирами. К сожалению, этот план осуществить не удалось, другие дела отвлекли меня. И пусть я не жалею о случившемся, следует признать, что я по собственной невнимательности упустил тот момент, когда все еще можно было предотвратить.
Дима направился к себе. Мое нежелание разговаривать сильно задело брата, и он предпочел уйти. Я подумал, что разберусь с ним завтра, сейчас голова была забита совсем другим.
За порогом номера я снял солнечные очки и устало потер глаза. Привычное зрение не торопилось возвращаться, а значит, меня еще не скоро отпустит.
— Как ты себя чувствуешь? — нежно спросила Эмми.
Я невольно отметил, что, будучи обычным человеком, я не только не в состоянии в полной мере оценить ее красоту, но и мой слух не улавливает всех оттенков, что присутствуют в голосе девушки. Если морские сирены, зазывавшие моряков своим пением, не миф, то они совершенно точно были вампирами. Тряхнув головой, я отогнал прочь неподобающие мысли, сосредоточился на вопросе и честно признался:
Паршиво. — Совесть не давала покоя из-за убийства дампира. Пусть я совершил правое дело, но способ, которым я воспользовался, продолжал беспокоить.
Тебе надо расслабиться. — Эмми подвела меня к кровати и усадила, мягко надавив мне на плечи.
Странное дело, физическая усталость совсем не чувствовалась. Я мог бы еще не один раз смотаться в пансионат и обратно, причем без машины, своим ходом. Внутри бушевала нерастраченная энергия, и, кажется, этой ночью я не нуждался в сне.
Руки Эмми ласково коснулись плеч, скользнули по спине.
— Снимай рубашку, — скомандовала девушка.
Поленившись расстегивать пуговицы, я послушно стянул рубашку через голову, не задумываясь над тем, что делает Амаранта; в этот момент мои мысли витали где-то далеко от этой комнаты. Перед внутренним взором все еще прокручивалась сцена убийства дампира, и, только когда пальцы Эмми коснулись голой спины, я, наконец, осознал происходящее.
Мое тело словно прошил электрический разряд, по коже пробежал озноб. Легкая дрожь возбуждения сковала пальцы, я хрипло вздохнул и с опаской спросил:
— Что ты делаешь? — Я сидел к девушке спиной и не мог видеть ее лица, но мне почему-то казалось, что она улыбается.
— Расслабляющий массаж, — невинно ответила Эмми, а потом неожиданно наклонилась вперед и поцеловала меня в шею, едва касаясь губами кожи.
Я замер. Не знаю, чего испугался больше: того, что Эмми может передумать и остановиться, или того, что она сейчас укусит меня. Но ни первого, ни второго не случи-лось.
Поднявшись с кровати, Амаранта обошла ее и встала ко мне лицом. Руки девушки покоились на моих плечах, и исходящий от них жар разливался по всему телу. Вопреки собственному атеизму я молился о том, чтобы эта минута никогда не заканчивалась.
Что, если нам попробовать? — предложила девушка, смущаясь.
А что с желанием убить меня? — спросил я, не веря в происходящее. Голова кружилась от тонкого аромата ее волос, и я плохо соображал.
В твоих венах сейчас течет моя кровь. — Эмми озорно улыбнулась. — Пока все обстоит именно так, ничего плохого не случится. Ведь не стану же я нападать на саму себя?
Пожалуй, это была лучшая новость, что я слышал за последние несколько лет. Теперь стало понятно, откуда у Амаранты такая смелость, и почему она поцеловала меня в пансионате. Видимо, так Эмми проверяла, сможет ли она противостоять голоду в этих новых условиях. Результат, похоже, оказался положительным, раз она решилась на продолжение.
Эмми взяла меня за руку, словно приглашая следовать за ней. Подчиняясь этому зову, я встал с кровати, сомкнул руки вокруг девичьей талии и прижал Амаранту к себе. Коснулся губами волос, шеи. Ее волосы пахли дикой розой, а у кожи был сладкий привкус ванили. Руки скользнули к стройным ногам, добрались до подола платья и потянули его вверх, освобождая изящное тело от оков одежды. До чего же восхитительна была Амаранта! Точеные ноги, изгиб округлых бедер, плавно переходящий в осиную талию, грудь, целомудренно прикрытая длинными прядями распущенных волос. Ее кожа казалась высеченной из белого мрамора на фоне их беспросветной черноты. Вот она — женщина, созданная для меня. А кто ее создатель — Бог или дьявол — уже не имеет никакого значения. Бешеный пульс на мгновение замер, но уже через секунду сердце застучало с но-вой силой. Постепенно все мысли отступили под напором эмоций. Это было больше, чем желание, острее, чем страсть, мучительнее, чем жажда. Ведь нет ничего прекраснее, чем момент близости с любимым человеком, чем понимание того, что на свете существует такое счастье, как взаимная любовь, когда все остальное вдруг теряет всякий смысл.
Не в силах больше сдерживаться, я поцеловал Амаранту. Сначала нежно, потом все более страстно, неистово, дико. Кончики пальцев сбежали от плеч вниз по обнаженной спине, исследуя гибкое тело с нежной шелковистой кожей. Впервые я был по-настоящему счастлив и полон жизни. Эмми отвечала на мои прикосновения со всей горячностью, она прижималась ко мне, будто желая раствориться в моих объятиях, стать со мной одним целым. Сквозь ее подчеркнуто нежные прикосновения то и дело прорывался грубый, не знающий утоления голод. В такие моменты казалось, что животный инстинкт вампира возьмет верх над сознанием Амаранты. Только теперь я до конца осознал, какой вулкан таится внутри этой хрупкой на вид девушки. Я словно ласкал тигрицу, надеясь, что моя любовь превратит ее в послушного котенка.
Все прочее отныне стало незначительным и призрачным. В целом мире остались только мы, и это — единственное, что было по-настоящему важно.
Я парил над огромной бесконечно глубокой бездной. И миг падения в эту глубину был безмерно сладок. Все сокровища планеты, вся власть королей не стоили такой ночи.
18
