Виргилий говорит: Barbarus has segetes,[5] – еще храбрится своею глупостью. Однако он мне дал мысль: ступайте к нам в полк… Нет, не в их полк, а в военную: отчего мне не быть военным? О! ремесло Цесаря! сына Филиппова! Быть вождем полмиллиона героев! Самому воспевать свои победы! воин-поэт! Но быть министром! тоже значительно, завидно. Ну, что ж? разве нельзя всё это сдружить вместе? Так, я буду законодателем-полководцем и стихотворцем, и вы меня одобрите, существа кротости!.. Существа очаровательные! всё в жертву вам!.. Но, боже мой! как здесь долго таятся в неге! Я так давно снедаем ожиданием. Ax! если б теперь мог увидеть ту, которая давно живет здесь, в моем сердце, знакомую незнакомку, которая часто появлялась мне в сновидениях, светла, как Ора, легка, как Ириса, – величественный стан, сафирные глаза, русые, льну подобные, волосы, черты… Кто-то идет – две женщины!.. Сердце, ты вещун! – это она с субреткою… Мой идеал!.. Она!..
Звёздова, Варинька, Беневольский.
Звёздова. Я теперь только узнала, что вы приехали, и очень жалею, что не могла прежде… Что с вами сделалось? Не дурно ли вам?
Беневольский (кланяясь). Нет-с, ничего-с. Честь имею себя рекомендовать.
Звёздова. Вы долго ехали из Казани?
Беневольский. Счетом времени только неделю, а счетом сердца целый век.
Звёздова. Видно, что-нибудь вас сюда торопило?
Беневольский. Ах! сударыня, вы не знаете любви!
Звёздова. Это очень лестно для вашей невесты. Но вы ее видите в первый раз.
Беневольский. В первый раз! Нет, я ее вижу не в первый раз.
Звёздова. Разве вы бывали прежде в Петербурге?
Беневольский. Никак нет-с.
Звёздова. Когда ж вы могли ее видеть?
Беневольский. Всегда: в часы уединенного труда, в минуты деятельной чувствительности, досуга шутливого, крылатой фантазии.
Звёздова. Да где же?
Беневольский. Везде: образ ее носился в облаках воздушных, выглядывал из ручейка долинного, отражался в каплях росы на листочках утренних…
Звёздова. Теперь я понимаю: вы шутите.
Беневольский. Одни сердца холодные могут шутить.
Звёздова (тихо Вариньке). Он говорит так странно…
Варинька (тихо Звёздовой). Странно, просто вздор; и за него хотят меня выдать. Ах! сжальтесь хоть вы.
Беневольский (в сторону). Она в смущении! Еще слово, и я счастлив.
Звёздова. Вы, кажется, поэт?
Беневольский. Так! Я не ошибся! Я счастлив! Я любим!
Звёздова. Что такое?
Беневольский. Вы меня узнали?
Звёздова. Узнала ли я?..
Беневольский. Вы меня поняли?
Звёздова. Нет, право…
Беневольский. Трепещут ли в вас те струны, которые издали голос в моем сердце?
Звёздова (Вариньке). Он с ума сходит.
Варинька (Звёздовой). Помилуйте, с чего ему сойти?
Беневольский. Я желал, и свершилось; я искал бессмертия в любви, божества в природе, – и ангел возвышенных мыслей предстал мне во всем велелепии.
Звёздова. Что вы говорите? опомнитесь.
Беневольский. Сердце имеет свою память. Вы приметили тот восторг, который не в силах был я удержать при первой нашей встрече? – в нем слышали вы голос пиитической совести.
Звёздова. Я, сударь, в жизнь мою ничего подобного не видала и не слыхала. (Вариньке.) Побудь с ним, ради бога, мне сил недостает его слушать. (Уходит.)
Беневольский, Варинька (она все время печальна и сердита).
Беневольский (не примечая, что Звёздова ушла). Не удивляйтесь моим словам, в языке любви запасся я жатвою слов… Боже мой! Она ушла?
Варинька. Ушла.
Беневольский. Краска стыдливой скромности, конечно, взыграла на лице невинности. Она, верно, хотела скрыть смятение первой любви. Зачем я не удержал ее? не досказал всего того, что теснится здесь, в этой груди?
Варинька. Нужды нет; вообразите себе, что я ваша невеста, и доканчивайте, как начали. Оно в своем роде, право, хорошо.
Беневольский. Верю, милая.
Варинька. Милая! Как он смеет!..
Беневольский. Но ты не моя невеста, ты не она.
Варинька. Дай бог!
Беневольский. Что, красавица?
Варинька. Я думала, каково вашей невесте!
Беневольский. Положение ее должно быть…
Варинька. Несносно.
Беневольский. Стрелы любви, конечно, язвительны, богатыри могучие по три дня не едали и не спали от них. Илья Муромец… Но ты не читала, ты не поймешь. Стрелы любви, подобно копью Ахиллову, исцеляют собственную рану… Ох! я опять забыл, что ты не поймешь.
Варенька. Авось пойму: продолжайте.
Беневольский. Если б ты, красавица, взялась мне помочь, поговорить своей барышне…
Варинька (в сторону). А! я служанка.
Беневольский. Если б ты растолковала ей, как выгодно быть подругою стихотворца!..
Варинька. К чему это? Невеста ваша всё сама от вас слышала.
Беневольский. В самом деле! С каким жаром я изъяснялся! Как ты думаешь?
Варинька. О! чрезвычайно… Только жаль…
Беневольский. Что жаль?
Варинька. Вы трудились понапрасну.
Беневольский. Понапрасну! Поверь, что нет. Я примечал всё время и приметил, что она…
Варинька. А кто она?
Беневольский. Вот вопрос забавный: она, что вдруг явилась и наполнила душу радостью, а потом исчезла как призрак, невеста, избранная мне рукою тайного Провидения, словом, она.
Варинька. Ах, сударь, она – не она.
Беневольский. Как не она?
