– Спрашивай ее. Мы в свободной стране.
Его серо-зеленые глаза потемнели от ярости, на загорелых скулах перекатывались желваки. Не было сомнения, что умница Мигель это тоже заметил, однако его эта ситуация только забавляла. Черри неожиданно ощутила приступ бесшабашного веселья.
– Что ж, в таком случае… Дама будет счастлива потанцевать. Одну секунду…
С этими словами она быстро расстегнула крохотные пуговки и аккуратно повесила жакет на спинку своего стула. Коннор превратился в статую.
Да, он был совершенно прав. Бюстгальтера на Черри не было, и он ей был явно не нужен. Под жакет она надела черный топ из кружев, стразов и лайкры. Словно вторая кожа, он облегал тренированное, соблазнительное тело, подчеркивал все, что можно было подчеркнуть, и почти не скрывал того, на что Коннор предпочел бы любоваться в одиночестве.
Окаменение Коннора не прошло, а лишь усилилось через пару секунд, когда Черри и Мигель ступили на танцпол. Как раз заиграла латиноамериканская музыка, и оба танцора мгновенно подхватили ритм. У испанца Мигеля он был в крови, а профессиональная танцовщица Черри легко и с наслаждением нырнула в свою привычную стихию.
Коннор смотрел, как двигаются гибкие тела, как мелькают стройные ноги обоих партнеров, как каблуки Мигеля выбивают чуть слышный, но безупречный ритм фламенко и как каблучки Черри отвечают ему стремительной дробью…
Окаменение прошло, ему на смену, невесть откуда, появился первобытный и потому могучий инстинкт. Неандерталец внутри Коннора забил себя в грудь волосатыми кулачищами и издал разъяренный рев. Это его женщина! Сейчас он рванет на танцпол, убьет Мигеля, перекинет свою женщину через плечо и унесет ее в свою пещеру…
Нет, нет, неандертальцы давно превратились в хомо сапиенс, и потому Коннор Фотрелл не будет устраивать публичного скандала. Пусть Мигель живет, пусть все будет пристойно, но свою женщину Коннор Фотрелл все-таки увезет.
Проклятье, зачем он ждал так долго! Целых три месяца, невозможных три месяца, бесконечных три месяца! Ничего. Он все равно поцелует ее и будет целовать до тех пор, пока не погибнет от любви, но и тогда не выпустит ее из своих объятий…
Мигель рассмеялся и нагнулся к ушку Черри, что-то нашептывая ей в танце. Она рассмеялась – словно солнечные зайчики рассыпались по темному залу – и тут Коннор озверел.
Он схватил ее жакет, порывисто шагнул на танцпол, в одно мгновение оказался рядом с танцующей парой и с силой стиснул запястье Черри. Она резко обернулась, и Коннор увидел, как изумленно поползли вверх ее брови, а еще Мигель с недоумением смотрел на него, но Коннору было уже наплевать на всех и на все. Неандерталец ожил в нем и требовал немедленного отмщения.
– Коннор!
– Фотрелл!
– МЫ УХОДИМ!?
– Почему это?
– Потому что Я ТАК СКАЗАЛ!
– Амиго, не сердись, я ведь спросил тебя, ты помнишь? Ты сказал…
– Ты ни в чем не виноват, Мигель. Во всем виноват я сам.
– Фотрелл, пока ты не объяснишь мне, в чем дело, я с места не двинусь…
– Посмотрим!
И он с силой притянул ее к себе и впился в ее губы, а она замолотила кулачками по его груди, одновременно уже отвечая на его поцелуй, и толпа вокруг них разразилась приветственными криками и аплодисментами, Мигель улыбнулся и поклонился им, но ни Коннор, ни Черри этого уже не видели. Они растворились в поцелуях, утонули в глазах друг друга, прижались друг к другу так тесно, что Коннор не мог понять, чье сердце так гулко бухает у него в груди с обеих сторон разом, и Черри не знала, как разорвать эти объятия…
Минутой позже неандерталец Коннор удовлетворенно зарычал, вскинул свою женщину на руки и унес ее из очень элитарного и крайне дорогого клуба прямо в ночь.
9
Сидней улетал куда-то назад, сверкающий и недоумевающий, почему это двум людям не нравятся бриллиантовые розблески его огней, громкая музыка и море всевозможных увеселений. Еще минута – и Сидней исчез за очередным поворотом. Черри вжалась в сиденье, замерев от сладкого ужаса. Коннор гнал машину так, словно все гончие ада гнались за ним по пятам.
Он очень спешил домой. Очень.
Промедление было смерти подобно – по крайней мере, Коннору так казалось. Наконец-то он знал, чего хочет и что должен сделать.
Разумеется, он мог прямо на руках отнести ее в любой отель Сиднея. Мог отправиться в собственную квартиру, недавно купленную для него Карлайлом в престижном районе на набережной океана. Мог заняться с ней любовью на пустынном пляже, в парке, в машине – да где угодно!
Он так сильно желал эту женщину, так мечтал о ней, что любое промедление было подобно самой страшной из пыток, и все же… и все же он гнал машину домой.
В «Оленью Тропу». Туда, где он столько ночей провел в пустой постели, мечтая о Черри Вейл, видя ее во сне и представляя, как она стонет от любви в его объятиях.
Он не мог позволить себе отвести ее в отель, как случайную любовницу. Не хотел вести в необжитую, холодную квартиру, которой сам еще ни разу не видел.
