– Я спросил, мой ли это ребенок. – Фагерст резко подался вперед, склонился над жертвой и пригвоздил ее к месту грозным взглядом. – Мой ребенок, черт тебя дери! Что ты задумала? Отдать малыша на усыновление? Сделать аборт?
– Нет! – выкрикнула она и в то же самое мгновение поняла, что сказала чистую правду. Она не сможет убить живую искорку, что затеплилась внутри нее. Она хочет ребенка, хочет всем сердцем, всей душой, хочет с того самого момента, когда доктор подтвердила беременность! – Нет, – прошептала Глэдис, не сводя с собеседника глаз. – Ничего подобного я не сделаю. У меня будет ребенок.
– «Будет ребенок»? – ехидно передразнил Мартин. – Речь идет не о щенке и не о котенке. Как ты его станешь растить? Как ты его воспитаешь одна?
– Современные женщины на многое способны – ты просто не поверишь! Мы, знаешь ли, умеем не только рожать детей, но еще и воспитывать их.
– В твоей разгульной жизни ребенку не место!
– Ты ровным счетом ничего не знаешь о моей жизни!
– Зато знаю, что женщина, готовая переспать с первым встречным, не достойна быть матерью моего наследника!
Глэдис решительно оттолкнула его от себя.
– Ах ты, лицемерный сукин сын! Да кто ты такой, чтобы судить меня? Будь добр, окажи услугу, а? Убирайся отсюда! Уходи из моей жизни! Не хочу тебя больше видеть!
– Уйду, и с удовольствием, но ты забываешь, что новая жизнь, которую ты вынашиваешь, принадлежит мне!
– Это ребенок! Ребенка нельзя рассматривать как собственность. Правда, такому человеку, как ты, трудно это понять, но ребенок – это не товар и не контрольный пакет акций. Ты не можешь владеть им, даже если твое имя – Мартин Фагерст.
Мгновение они испепеляли друг друга взглядами, а затем Мартин пробормотал что-то по-шведски и отошел в сторону.
Черт, а ведь она права! Он ведет себя как упрямый, самовлюбленный осел. Что за фарисейство – весь этот бред о падшей женщине, недостойной быть матерью! Он, Мартин Фагерст, в равной степени отвечает за то, что произошло!
Глэдис беременна. Она носит в себе ребенка. Его ребенка! На душе у Мартина неожиданно потеплело. До сих пор радости отцовства ограничивались для него воспитанием Алека. А теперь судьба и эта женщина, что снится ему каждую ночь, объединили силы и подарили ему надежду!
– Мне нужен мой ребенок, – тихо сказал он.
Глэдис похолодела.
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что сказал. Ребенок мой, и от своих прав я не отступлюсь.
От своих прав? Газеты пестрят сообщениями такого рода, в теленовостях то и дело передают подробности скандальных историй о том, как мужчины предъявляют свои права на детей – и ведь добиваются своего! Правда, не всем это удается, но Мартин Фагерст всесилен, он ни перед чем не остановится. Отберет у нее ребенка – и глазом не моргнет.
Спокойно, твердила она себе, спокойно. Страха показывать нельзя.
– Ты поняла меня, Глэдис?
– Да, поняла! – Она шагнула вперед, не сводя с противника глаз, прикидывая, что предложить, о чем умолчать. Как прикажете играть в карты с человеком, у которого на руках все козыри? – Послушай, Мартин, давай обсудим все это как-нибудь в другой раз. Сейчас мы оба не в себе…
– Нечего тут обсуждать. Как я сказал, так и будет! Я не намерен отказываться от отцовства.
– Но я… я вовсе не возражаю. Знаешь, мы немного поговорили с доктором Карлтон о… о том, как много значит отец в жизни ребенка. Уверена, мы сможем обо всем договориться.
– Ты имеешь в виду право посещения?
– Ну да.
Улыбка его не сулила ничего доброго.
– Как ты великодушна, Глэдис!
– Мы непременно выработаем соглашение, которое устроит нас обоих.
– Я тебе рассказывал, что не помню собственного отца?
– Послушай, не знаю, как обстояли дела с твоими родителями, но…
– Я рос беспризорником. С таким же успехом мог быть незаконнорожденным.
– Мартин!
– Я невысокого мнения о законном браке, но, когда речь заходит о детях, развод мне представляется еще большим злом.
– Ну, это не наш случай, – отозвалась Глэдис, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Я хочу сказать, поскольку мы не женаты, о разводе можно не беспокоиться…
– Мой ребенок заслуживает лучшей участи. Он… или она… У малыша должны быть отец и мать и домашний очаг.
– И мне так кажется, – подхватила молодая женщина. – Поэтому я согласна… отвести тебе определенную роль…
– Отвести мне… роль? – повторил он так, что Глэдис поняла: не совсем удачные слова она выбрала.
– Я не то имела в виду. Я не стану препятствовать твоему общению с моим… с нашим ребенком. Клянусь тебе!
– Ты клянешься. Как трогательно! И я должен поверить на слово женщине, которая даже не потрудилась сообщить мне, что беременна?
– Черт возьми, чего ты хочешь? Скажи прямо!
– Я и говорю прямо. Я не откажусь от своего ребенка, и меня не устраивает номинальное отцовство, и я не доверяю соглашениям, составленным алчными законниками-крючкотворами.
– Превосходно! – ослепительно улыбнулась Глэдис. – Стало быть, никаких адвокатов. И никаких судов. Присядем вместе, как цивилизованные люди, и составим соглашение, устраивающее нас обоих. – Молодая женщина вскрикнула: железные пальцы впились в ее руку. – Мне больно!
– Ты меня за дурака держишь? – Фагерст наклонился совсем близко, горячее дыхание обжигало щеку. – Могу вообразить, какое соглашение тебя устроит!
– Ты не прав. Я только что признала, что ребенку нужен отец, верно?
– Десять минут назад ты твердила, что видеть меня не желаешь!
– Да, но тогда я еще не осознала, как близко к сердцу ты воспринимаешь отцовский долг!
– То есть я еще не уличил тебя в том, что ты беременна. – Мартин расхохотался. – Ты не умеешь лгать, Глэдис.
– Черт тебя подери! Чего ты от меня хочешь?
Наступило тягостное молчание. Затем руки Мартина обвились вокруг ее талии…
– Прекрати, – потребовала Глэдис, но он уже припал к ее устам в неистовом поцелуе, что грозил свести с ума.
Когда Мартин наконец отстранился, она вся дрожала – от ненависти, от ярости и от унизительного осознания того, что даже сейчас его поцелуй способен пробудить в ней желание.
– Я всегда считал, что дети должны рождаться только в законном браке, – тихо произнес Мартин. – Это парадокс, потому что сам брак я всерьез не воспринимаю. Тем не менее другого выхода нет. – Он потянулся к Глэдис, словно собираясь погладить ее по волосам, но тут же передумал и отдернул руку. – Мы поженимся еще до конца недели.
– Мы – что?.. – В лице Глэдис не осталось ни кровинки. – Поженимся? Ты сказал – поженимся?!
– Мы поженимся, и ребенок родится на свет, и мы вместе его воспитаем.
– Ты с ума сошел! Выйти за тебя замуж? Никогда! Ты слышишь меня? Ни за что на свете!
– Ты назвала меня самоуверенным эгоистом. Что ж, я могу быть и тем, и другим, и даже хуже. – На щеке его подрагивал мускул, глаза потемнели. – Я, Мартин Фагерст, располагаю такими возможностями, о которых ты и не подозреваешь. Только посмей ослушаться – и я смешаю с грязью твою репутацию! Ты
