Незнакомец источал Силу.
— Дети, — сказал он, — не могли бы вы поиграть где-нибудь в другом месте? Шум мне мешает.
Мальчишек как ветром сдуло. Реннар был бы рад последовать за ними, но ноги словно приросли к земле. Видимо, из своих сверстников он оказался чувствительнее всех к Силе незнакомца.
— А ты почему не убежал? — удивился колдун. — Не боишься меня?
Реннар, гражданин государства, входящего в Галактическое Содружество, с младенчества был приучен не лгать, и заискивающее «нет» застряло в горле. Незнакомец медленно подошел к нему и осторожно прикоснулся своей многопудовой ручищей. Послышался сухой щелчок, словно между ними проскочила электрическая искра.
— Как точно сказано, что много званных, да мало избранных. Я думаю, мы еще не раз встретимся. Меня зовут Шоанар. А тебя? Реннар? Ты так мал, что я даже меда не могу тебе предложить. Жаль. Что ж, поговорим в другой раз. И все же запомни, что человеку дана свобода воли только для того, чтобы найти в себе Бога. Поступая как все, мы убиваем себя. Иди.
Реннар повернулся, как запрограммированный, и пошел, тяжело перебирая ногами. Вслед ему донеслось:
— Запомни также одно правило: достойно жить — значит никогда ничего не бояться. Убоявшись, человек зарывает свой талант в землю.
Через несколько дней Шоанар исчез так же внезапно, как и появился. Однако память о его словах изменила дальнейшую жизнь Реннара.
Поступать не так, как все, оказалось очень трудно, но если постоянно следить за своими поступками и мыслями… Ив конце концов окружающие привыкли к его странности, восприняв легенду о психической травме. А вот как жить без страха? Нет более многогранного чувства. Это не только, скажем, боязнь боли, но и опасение лишиться удовольствия или чего-нибудь дорогого для себя… и даже недоверие к новому и необычному. А есть еще страх не решить задачу, не понять объяснения учителя, показаться окружающим неловким…
Реннар старался. Чтобы добиться уважения в компании сверстников, он совершенствовал тело. Чтобы не бояться взрослых, он вынужден был хорошо учиться и внешне подчиняться большинству их несуразных правил. Но при этом он не искал друга, чтобы не бояться его потерять. Из всего услышанного старался делать свои выводы, подчеркнуто не совпадающие с официальными. «Оригинал, чудак», — ощущал он спиной, но упорствовал. Он прочитал, что нельзя сделать компьютер с универсальной эвристикой — таким качеством обладает якобы только человек, — и стал создавать своего Решателя.
Понемногу детские фантазии обрастали плотью. Его компьютерные конструкции и программные комплексы стали брать призы на выставках детского творчества. Теория конструирования эвристических машин была чрезвычайно сложна, поэтому Реннар действовал по наитию и далеко не всегда мог объяснить поведение своих детищ.
По окончании школы он получил место смотрителя библиотеки в ближайшем городке. Это было лучшее, на что он мог рассчитывать: его обязанности позволяли посвящать много времени самостоятельным занятиям. Идеальное место для творчества. Если бы не Вела…
Вела Клаусвар происходила из семьи иммигрантов и так же, как и Реннар, не вполне вписывалась в жизнь их общины. Но прикладывала много сил, стараясь стать настоящей ваннианкой. Для завершения натурализации ей необходимо было выйти замуж за местного жителя. В качестве такового она выбрала Реннара и довольно безапелляционно навязала ему себя. Поначалу Реннар не был против — такой ход событий льстил его юношескому самолюбию. Отрезвление пришло позже. В двадцать лет — в возрасте, считающемся у них наилучшим для вступления в брак, — он отказался официально оформить их отношения под предлогом необходимости завершить работу по Решателю. Веле полагалось поддержать решение мужчины, и она внешне смирилась.
Наконец он построил свой Решатель — машину, удивительным образом находящую решение любой неясно сформулированной задачи. В юношеских мечтах Реннар примерял на себя титул открывателя Золотого Века: он сотворил компьютер, который не нужно программировать. Всего-то надо высказать пожелание, и машина выполнит его или, на худой конец, подскажет, что требуется сделать тебе. Проблему мощности Реннар обошел принципиальным образом: его Решатель мог подключаться к любым компьютерным сетям и задействовать неограниченные вычислительные и информационные ресурсы. Идеальный инструмент.
Действительность преподнесла подарок.
Производственные службы отказались использовать неаттестованный прибор — отправили на экспертизу в Ваннианскую академию наук. Там не нашлось специалистов требуемой квалификации. Отправили описание Решателя в ведущие научные центры Содружества. Оттуда потребовали доставить сам прибор. А это время и время: звездолеты бывают у Квартара не чаще, чем раз в квартал, а там еще и полугодовой перелет… Поползли сомнения: как так, какой-то мальчишка — и вдруг создал машину, над которой бьются тысячи, миллионы блестящих умов всей Галактики? Понятно, когда подросток получает призы на какой-нибудь олимпиаде или выставке. На то и юность, чтобы творить. Однако создавать вещи, способные перевернуть мир, — нет, для этого нужен институт, еще лучше — целая академия, десятилетия изматывающей работы, неудачи, нетерпение большинства населения, когда же долгожданный прибор пустят в массовое производство. Ах, изобретатель предлагает свое творение всякому, кто изъявит желание попробовать… а не опасно ли это? Вдруг не учтен какой-то скрытый неожиданный фактор? Нет, никакого практического применения вплоть до окончания самой придирчивой экспертизы. Вначале решено было продемонстрировать Решатель на выставке достижений, однако посетители, прослышав про чудо, стали использовать удивительную машину не по прямому назначению, а задавали вопросы типа «Будем ли мы счастливы в браке?», «Каково мое будущее, что я должен сделать, чтобы?..» И, естественно, вскоре выплыли вопросы, подобные извечному «А когда я умру?». Дабы сбить нездоровый ажиотаж, неудобный экспонат просто-напросто убрали, отложив открытие Золотого Века на неопределенный срок.
Реннар нервничал, Вела с едва заметной издевкой успокаивала его. К чему им мировая слава? Им и так хорошо вдвоем. А вот если завести свой дом…
И ранее склонный к одиночеству, Реннар стал вообще избегать людей. Почти все свободное время он проводил на вершине Столбового Камня — небольшого утеса, омываемого с трех сторон водами Длинного Залива. Противоположный пологий берег принадлежал соседней общине, и там бурно кипела совсем иная жизнь, строился очередной огромный город. А земля Ваннии, даже обдуваемая бодрящим морским ветром, казалось, спала.
В тот вечер Вела как обычно увязалась за ним.
— Не понимаю, как они там живут. Ужасная теснота. Да, Ренни? Не то что у нас, в Ваннии. Одни заповедники, наверное, занимают больше места, чем вся их территория. Скажи, ты смог бы жить так?
— А?
— Я спрашиваю, смог бы ты жить так, как люди на том берегу?
— Не знаю. Не задумывался над этим. Там совсем другая жизнь.
— А я, наверное, сразу сошла б с ума от шума и толчеи.
— Там нет шума.
— Но толчея-то есть? Я, наверное, рождена для жизни на маленькой ферме где-нибудь у гор. Представляешь, какая красота? Вокруг — вылепленная твоими руками природа, где каждый кустик, каждая травинка помнят тепло твоих рук. Недалеко журчит прозрачный ручеек, неся прохладу, а я в тени под фисташковым деревом задаю программу машинам на уборку… знаешь чего?
— Нет.
— Сказать? Ну, какой ты. Я ведь вижу, что тебе интересно. Я скажу, но ты учти, что пока это тайна. Я долго думала, что бы такое сделать, чтобы побыстрее завоевать уважение и почет всей Ваннии. И придумала! Знаешь что? Создать технологию выращивания ремитского щавеля!
Реннару следовало бы удивленно охнуть, попросить разъяснений. Он промолчал, внезапно осознав, что ваннианская идиллия не для него. Он не сможет всю жизнь тянуть Лямку наслаждения каждым днем, как миллионы его сограждан, чем-то напоминающих какие-то экзотичные растения. Но и так, как живут там, на той стороне залива, он тоже не хочет. Что же делать?
А Вела все щебечет и щебечет. Она, оказывается, выведала, что давно обсуждаемое решение о
