будет, что увидеть?
Дима в епархии Немченко считался компьютерным богом. Только ему и его технике Вадим мог доверить свое приватное общение с Голосом.
— Сложный вопрос, — ответил Вадим неуверенно. — Я думаю, да. Свет необходим?
— Достаточно ночника. Две дополнительных камеры снимают в инфракрасных лучах, так что мы попробуем его идентифицировать в любом случае.
— Как долго?
— Зависит от качества. Но, сам знаешь, не боги горшки обжигают.
— Хорошо, — согласился Немченко. — Кстати, что тут сегодня дочка моя вытворяла?
— Тебе это обязательно надо знать? — замявшись, спросил Дима.
Вадим утвердительно хмыкнул.
— Завтра диск будет у тебя на столе, — сказал Стременников. — Запомни главное: это видел и монтировал только я.
— И есть на что посмотреть? — засосало у Немченко под ложечкой.
Дима помолчал. Впрочем, все было и так ясно.
— Копии? — спросил Вадим.
— Завтра будут уничтожены.
— Ладно, — сказал Немченко. — На связи.
Мысль об однозначной идентификации редкого ночного гостя пришла ему еще в первую встречу. Тогда Голос пришел к нему в гости в образе недавно убитого должника Вадима. Ощущений хватило через край.
Теперь Немченко ждал. А вместе с ним еще два человека, ведущих около мониторов круглосуточную вахту.
Ну, что же Машка, подумал Вадим. Полюбопытствуем, чем ты у нас свободное время занимаешь.
Он налил себе коньяка в стакан, а когда поднял голову напротив него за столом уже сидел он. Голос, существо из кошмарного сна.
Вадим молча поднялся, достал второй стакан, и на треть наполнив коньяком, подвинул гостю.
Сегодня Голос был одет в темный плащ из какой-то тяжелой грубой материи. В складках глубокого капюшона пряталось лицо.
Трупа что ли не нашлось подходящего, мельком подумал Вадим. Тоже мне, монах из средневековья.
Голос поднял правый рукав плаща и оттуда, из тьмы, выскользнула тонкая рука в черной обтягивающей перчатке. Пальцы уверено приняли тяжелый стакан.
— Дело, очевидно, закончено, — сказал Вадим. — Ты успел к началу торжеств.
— Не факт, — ответил Голос глухо. — Мы сейчас проверяем.
— Но ты не против выпить за грядущие успехи?
— Нет.
Они чокнулись.
Покажи личико, Гюльчитай, подумал с надеждой Немченко. Мы уже целую неделю из-за тебя пребываем в бодрости духа.
Коньяк привычно освежил горло.
Вадим посмотрел на гостя и у него непроизвольно открылся рот. Такой картины он себе и представить не мог. Коньяк вылился прямо в запрокинутый назад капюшон. Выглядело это так, будто с ним за одним столом сидел человек-невидимка.
Голос поставил пустой стакан на стол.
— Хороший коньяк, — заметил он.
— Коньяк не бывает хорошим, — нравоучительно поправил его Вадим. — Он бывает либо прекрасным, либо совершенным. Как женщины. Я, конечно, имею в виду, продукцию незабвенной французской провинции.
— Я понял, что не «Московский», — усмехнулся Голос. — Но, вернемся к нашим делам.
— Изволь.
— Я сильно сомневаюсь в успехе. Две попытки — это очень много, Вадим. Конечно, может быть твой Гарин и хорош, настолько, как ты о нем отзываешься, но, мне кажется, необходимо предусмотреть уже сейчас запасной вариант.
— Что именно?
— Штурм загородного дома Петровского.
В сознании Вадима почему-то сейчас же возникли танки, стреляющие по Белому дому с моста.
— А что там? — осторожно поинтересовался он.
— Все как обычно. Общая охрана по периметру. Несколько охранников вокруг дома. Камеры. Все.
— И это называется штурмом? — облегченно усмехнулся Немченко.
— У него охранники не совсем обычные, Вадим. Я только что узнал от посвященного. Помнишь фабрику Борзова?
Рука Немченко непроизвольно дрогнула и пролила коньяк.
— Стараюсь забыть, — честно признался он. — Что, тоже собаки?
— Много хуже. Оборотни.
Вадим вспомнил огромного монстра, сносящего бетонные стены, как картон.
— И сколько?
— Четверо.
Тот, один был не искушенный в боевых вопросах. Он просто исступленно жаждал мести. А тут четверо, наверняка прошедшие специальную подготовку. Опытные и умелые.
Черта с два, подумал Вадим с ожесточением. Вы нас не запугаете. Мы тоже сделаны не из навоза.
— Слушай-ка, а их вообще можно хоть как-то убить?
— Серебряные пули. Святая вода. Огонь.
Вадим покачал головой.
— Резня будет страшная, — заметил он. — Что же ты раньше мне не сказал? Я бы мог сэкономить на похоронах своих людей.
— Я это выяснил только что. И сразу — к тебе.
— Ясно, — грустно сказал Вадим. — План дома, коммуникации, схема охранения?
— Будет готово со дня на день.
— Хорошо, — кивнул Немченко. — Наверное, плохо все знать?
Голос помолчал.
— Одиноко, — ответил он. — Словно в стране слепых. Все вокруг, как муравьи, крутятся, вертятся, сходятся, расходятся, а ты смотришь на все это сверху и понимаешь, что вокруг — пустота. Я ведь почти бог, Вадим. И, знаешь, самое страшное, что когда я осознал это, ко мне пришло настоящее одиночество.
— Зачем тогда тебе Петровский? К чему Богу мирская суета? Удались и живи с миром.
— Петровский, — Голос словно попробовал фамилию на вкус. — Я заставлю его страдать. Я уничтожу все, что ему близко и дорого. Он претендует на мое одиночество. А я его ни с кем делить не хочу.
— Значит, он тоже бог?
— Он — таракан, вылезший из щели, — с оттенком брезгливости сказал Голос. — А ты — мой надежный тапок.
Вадима несколько покоробило от такого сравнения.
Он разлил вновь коньяк по стаканам.
— Надеюсь, что не поношенный, — усмехнулся он, ставя бутылку на стол.
— Новый, — ответил Голос. — Мощный. Опасный.
Они чокнулись, и Вадим быстро отвел взгляд в сторону. Процедура принятия спиртного Голосом его совсем не вдохновляла.
