Третью попытку тоже можно считать провалившейся.
Немченко нащупал рукой кресло и сел.
— Но как?! — почти возмущенно спросил он. — Мне же Гарин сообщил, что…
— Ты ему веришь? — перебил его Голос.
— Я никому не верю, — буркнул Вадим. Интересно, мельком подумал он. А знает ли Голос о моих личных попытках?
— Тогда будем анализировать.
— А дальше что?
— Завтра Гарин попробует второй раз, — после паузы ответил Голос.
— А если опять ничего?
— Тогда мы вместе попробуем с загородным домом.
— Там же жена Петровского, черт!
— Ну и что? — холодно осведомился Голос.
— Как «ну и что»? — удивился Немченко. — Она-то тут причем? Зачем ее втягивать?!
— А что ты предлагаешь?
— Не знаю, — признался Вадим. — Но втягивать женщин и детей…
Голос помолчал.
— А-а…, — протянул он. — Это ты о своей жене вспомнил?
Немченко громко сглотнул.
— Не волнуйся, Вадим, — усмехнулся Голос. — Ее палачом станешь совсем не ты. Им стану я. Когда твои люди снимут охранение, прибуду я. И если Петровский откажется от переговоров, я лишу его самого дорого после «Полночи». Без жалости, колебаний и сомнений.
— Ты уже однажды обещал появиться, — напомнил Немченко. — И вообще, я категорически против.
— А помнишь, ты совсем недавно парня с девушкой расстрелял? — напомнил Голос в свою очередь. — Что-то тебя не мучили угрызения совести.
— Они меня и сейчас не мучают, — отозвался Немченко. — Жена — это совсем другое. И, кроме того, ту девушку убил не я.
— Час спустя ее убил бы уже ты, — ехидно заметил Голос. — Знаешь, хорошая месть обычно начинается с родных и близких. Хотя, кому я это говорю…. Не будем спорить попусту. Попробуем пока с Гариным.
— Договорились, — кивнул Вадим и, с облегчением смахнув пот со лба, закончил неприятный разговор.
Агамемнон Рождественский и Матвей Мохов
По истечению восьми часов допроса, Гриша начал впадать в коматозное состояние. Он сидел на стуле рядом с Агамемноном, медленно раскачивался туда-сюда и что-то бубнил себе под нос, не переставая.
Начальник злосчастной экспедиции за кладами прислушался.
— Проклятое, — бормотал Палий. — Золото проклятое. Мы теперь тоже прокляты. Мы желали этого золота. Проклятое, золото прокля…
— Итак, повторим, — строго посмотрел на Агамемнона Матвей Мохов, постукивая ручкой по разложенным листам, где уже по несколько раз были отражены основные этапы появления кладоискателей на кладбище. — Вы узнали от вашей тети о зарытом на могиле прадеда золоте. Вместе с Григорием Палием вы приехали на кладбище и попытались это золото обнаружить. Так?
— Так, — кивнул Агамемнон в восемьсот двадцать второй раз.
Матвей что-то пометил у себя на листах.
— Теперь вопрос, — поднял он голову. — Почему вы поехали на кладбище ночью? Разве днем копать и искать не удобнее?
— Мы боялись, вернее, я боялся, что днем на кладбище могут быть люди. Посетители, сторож, наконец, — устало объяснил Агамемнон в триста тридцатый раз.
— Вы не знали, что кладбище давно заброшено?
— Откуда?
— От тети.
— Наш поход я не афишировал.
— Так, — сказал Мохов. — Понятно.
Матвей снова что-то быстро отметил в своих записях.
— Я сейчас отойду, — сказал он Агамемнону. — Вы пока подумайте, что и как говорить.
— Я не понимаю, на каком основании вы нас задерживаете, — заявил протест Агамемнон в пятисотый раз. — Вы не милиция и не безопасность.
— Мы частное охранное агентство, — в который раз ответил Мохов, поднимаясь и сгребая свои листы со стола. — И по нашей лицензии имеем право задерживать определенных лиц для и до выяснения.
— И сколько вы будете нас здесь держать?
— Для и до, — многозначительно ответил Мохов.
Он вышел из кабинета, захлопнув дверь.
— Ты как, Гриш? — пихнул в бок компаньона Агамемнон. — Живой?
— Проклятое… И мы теперь проклятые…
Саня Творогов дремал в дежурке, уронив голову на стол.
Когда Матвей швырнул кипу листов рядом с ним, он поднял голову и уставился на Мохова заспанными глазами.
— Ну? — осведомился он, потягиваясь.
Матвей схватил графин и сделал несколько жадных глотков. Все проклятые восемь часов допроса его мучило тяжелое и жесткое похмелье. Любопытно, подумал он мельком, бросив взгляд на разминающегося Саню. А у оборотней похмелье бывает?
— Ничего, — со злостью ответил он, утирая рот. — Либо они и в самом деле искали клад, либо я полный профан в допросах.
— Не колются?
Матвей присел на край стола.
— За восемь часов ни одного несовпадения. Ни одного прокола. Все четко, ясно и понятно. Есть тетка, есть клад и есть кладбище. Точка.
— Можешь расслабиться, — сказал Саня. — Петровский очнулся.
— Что ж ты мне сразу не сказал? — соскочил со стола Мохов. — И как он?
— В себя приходит, — пожал Саня плечами.
— А Гоша?
— У него посерьезнее, — нахмурился Творогов. — Но, скорее всего, тоже очнется.
— Разве оборотня можно убить?
— Убить можно кого угодно, — грустно сказал Саня. — При желании.
— Три пули, — сказал Матвей, подумав о Петровском. — На ногах он будет совсем не скоро.
Саня хмыкнул и взял графин.
— Скоро, — заверил он. — Тарас Васильевич тоже из наших.
— В смысле? — оторопел Матвей.
— Он тоже оборотень, Моть, — просто объяснил Творогов.
Матвей постоял немного, опершись спиной на стену и тупо глядя на Санино лицо.
— Мне надо в туалет, — произнес он одними губами.
